В поисках неутраченного себя
Есть люди, которые думают, что говорят.
Есть те, кто говорят то, что думают.
Иногда, редко, эти качества совпадают. Тогда возникает эффект причастного соприсутствия и возможность, слушая говорящего, озаботиться серьезностью несерьезного во всей его полноте, включая свое слышащее молчание.
Редкость таких людей составляет их особенный инвестиционный ресурс. Однако «уличить» их в том, вынудить признать небескорыстную внешнюю направленность происходящего, и тем самым это происходящее (безотносительную коммуникацию) «девальвировать», вряд ли возможно. Не хватает того, что юристы называют «субъективной стороной», а СМИ – человеческим фактором. Зато в избытке – Человека, во всей его обнаженной непосредственности и полноте. Диоген при встрече с подобной олицетворенной спонтанностью может спокойно тушить свой фонарь, расслабиться и получать удовольствие. Если, конечно, получится. Если он не сосредоточен в действительности исключительно на собственном «проекте» (Диогена с фонарем). Это я уже о нас тобой, читатель. О нашей утраченной способности читать и слушать. Попробуй вернуть эту способность. Послушай «зарисовки», в которых рассеянного смысла и сангвинической напряженности, конечно, значительно больше, чем эстетической графики, и практически нет претенциозно культивируемого («вызревающего») мастерства.
Ромашов Роман Анатольевич «воочию» любезно дает нам такую возможность.
Об авторе (дай Бог ему крепкого здоровья): либо хорошо, либо ничего. Поводов к другому у меня просто нет. И слава Богу! Тем более что и сказать я могу, разумеется, не о Ромашове, а только о том, кого под именем этим знаю. Русский. Патриот. Ученый-юрист (со всеми статусными регалиями). Университетский профессор. Немножко полицейский (генерал). Немножко интеллигентствующий хулиган, всегда готовый поучаствовать в какой-либо из акций, типически запечатленных Высоцким («В Ленинграде городе, у пяти углов»…). Немножко (поскольку русский), несостоявшийся Пугачев и Суворов в одном флаконе. И все-таки главное – человек пишущий, создающий новую реальность: тексты. Преимущественно – научно-образовательные; выходящие в свет с «грифами» и изрядными тиражами. Иногда, когда в суетном раздрае скоротечности, на донышке чаши, утоляющей и иссыхающей, сохраняется необходимая к тому толика мужества и безрассудства, – тексты «стихотворные и прозаические». Такие собирает в книжки (и здесь уже эстетика дизайна расправляет свои крылья бабочки) и дарит друзьям. («Дарит» берем в юридическом, а не художественном значении; хотя и последнее не исключается.) Если же он их еще и продает (о чем я не знаю), и ты, уважаемый читатель, купил такую книгу, – тогда ты больше чем друг генерала Ромашова. С чем я тебя (и его) искренне поздравляю.
