Евангелие от Иоанна.
Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. И так сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собой и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины.
Евангелие от Луки.
Иисус же говорил: Отче! Прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий. И стоял народ и смотрел.
Евангелие от Марка.
Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его.
Евангелие от Матфея.
Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там.
Из неё читатель узнает, как трудно было добраться зимой в Москву из далекой Персии, какой была погода 3 марта 1625 г., кто такой Урусамбек и с какой целью к русскому царю и патриарху прибыло персидское посольство, что по поручению Властителя Ирана (Персии) Шах-Аббаса в драгоценном ковчеге персидский посол доставил в Москву.
Зима 1625 г. выдалась суровой и снежной. Но и в первые мартовские деньки в Москве не убавились холода, не успокоились метели, с утра 3-го выпал обильный снег. Несколько сотен саней, двигавшихся с юга, переполненных товарами с украинных городов, не имея возможности противостоять непогоде, остановились в десяти верстах от Китай-города.
Небольшому каравану иранского посла сопутствовала удача, и он, за несколько часов до обильного снегопада и разыгравшейся метели, почти достиг Китайгородской стены. Лошади, покрытые ледяными панцирями, из последних сил втянули в Москву десяток саней, переполненных тюками, узлами, сундуками, между которыми, словно найдя единственное спасение от стужи, прятались люди, сильно уставшие и почти потерявшие веру в благополучный исход, казалось, не имеющего конца, путешествия.
Лишь на одних санях, несколько выше и шире остальных, похожих на кибитку, не было багажа. Эта зимняя повозка, единственная из десяти островков, состояла из двух частей. Спереди, на небольшом пятачке, без устали покрикивая на лошадь и исправно работая вожжами и кнутом, стоял на коленях здоровенный кареглазый детина лет сорока, в тулупе и шапке, похожей на средней величины горшок, кем-то не мудрствуя сшитой из плохо выделанного куска овчины. Из- под шапки, поверх густых бровей, свисал откинутый чуть вправо рыжий чуб, искусно завитый и как-то по-особому гармонировавший с такими же рыжими пышными усами и квадратной бородой, украшенными гроздьями хрустальных сосулек. На большей части саней, под причудливо устроенной накидкой, похожей на маленький шатер, прятался от непогоды мужчина, заботливо кем-то укутанный в песцовую шубу. Головной убор, усыпанный драгоценными камнями, и лежащие вокруг него подушки из дорогого атласа, слегка выглядывающие из-под разноцветного одеяла кожаные сапоги с длинными изогнутыми кверху носами, серебряный кувшин и необыкновенной отделки сабля в ножнах, пристроенные справа на уровне груди, выдавали в нем знатного человека с Востока.
