С самого детства Николая Петровича никто не замечал. Сквозь него смотрели практически все окружающие. И даже мать иногда вздрагивала, когда обнаруживала, что сын стоит рядом с ней. Этому, конечно, способствовал и тихий характер, голос, который он редко повышал громче сонного бормотания, и совершенно безликая внешность. Он мог бы стать идеальным преступником, потому что описать его не получилось бы даже у самого внимательного свидетеля или пострадавшего.
В школе у Николая не было друзей. Он сидел всегда один, на последних партах. Его практически никогда не вызывали к доске. А когда преподаватель, спускаясь карандашом по списку, натыкался на его фамилию, то хмурился, оглядывал класс, пытаясь вспомнить, кто-же это такой. Потом снова переводил глаза в журнал и неуверенно спрашивал:
– Пшенов…?
В институте эта история продолжилась. Пока его сокурсники ходили вместе гулять, отмечали дни рождения или просто собирались где-то посидеть после учёбы, Николай серой тенью ехал домой.
Нельзя сказать, что такое положение дел его не волновало или не заботило. Он не раз и не два пытался влиться в коллектив. С кем-то подружиться, найти общие интересы.
Но видеоигры Николай не любил. Занятие это, по его мнению, было глупым и лишённым всякого смысла. А если вы вдруг замечали в автобусе щуплого подростка, уткнувшегося в потрёпанную книжку, то почти наверняка им мог оказаться Николай. Однако даже читал он не популярную фантастику или, на худой конец, какой-нибудь детектив. Нет. Его кумиром был сам маэстро тоски и депрессии – Франц Кафка.
