«Я никогда не гнался за орденами, ну был у меня один, берёг его, а чего? Разведка моя страсть. С детства! Мы же всегда знали, что с немцами будем воевать. Я всегда знал, поэтому немецкий лучше русского учил. Кстати, половина фени – немецкий в выверте. Вот бан тот же к примеру – вокзал значит, а по-немецки типа банхоф – тоже вокзал. Ладно, шучу. Но, конечно, не про войну с Германией.
Странно вообще вся эта война случилась. Главное наши летуны с фрицами с 39 года рубились над Испанией. Вся Европа горит, а мы чего с Гитлером в дёсны сосаться ждали? Разве не хрень? Полная хрень. Я вообще войну с 40 года ждал, но Гитлер чего-то в Африке затянул, поэтому к нам только в июне 41 пришёл, но он ведь педрила «блиц кригом» грезил.
А парадокс я вижу в том, что чем ближе Гитлер подходил к Москве, тем ближе мы подбирались к его горлу. Потом как вцепились, теперь до конца войны не отпустим.
Гитлер дураком не был, а вот Наполеона наверняка дураком считал. То есть, не без греха и Гитлер. Что ему Европы было мало? А Африка? Мы не лезли в Африку. Вот и прекрасно себя бы там чувствовал Гитлер. А мы бы наверняка с японцами поделили Китай, Монголию и всю Азию. Вот так я вижу положение вещей.»
Надо отвлечься от большой политики и посмотреть, что там внизу. Не понимаю, как развернуться, конечно, я уже не раз пробовал. Бомбовый отсек, не бабанина перина. Долбит монотонный гул моторов, «бьёт по кумполу». Давит пулемёт. Ноги затекли, вообще не чувствую. Зачем мне в глубоком тылу пулемёт? Чтобы нас искали потом, как боевую единицу? Чтобы все знали, тут прыгнул десант? Что за дуроломы в штабе? Даже мне, который в школу ходил первых два класса, тут всё понятно.
Всего нас пятеро. Я всех вчера первый раз увидел, все спецы, я вроде, как за младшего, хоть и офицер, все здесь офицеры. Руку с часами вытащил. Ну вот, ещё минут пять лететь. Не знаю, кто собирал мой парашют, надеюсь человек хорошо знал своё дело. Я себе смерть, как только не представлял. Но чтобы меня ночью размазало где-то в поле. А сейчас не могу отвязаться от этой мысли. Наверное, я буду напоминать суп. А может не буду. Могу ведь я загреметь в печную трубу. Вот это будет номер. Я не помню мать свою, и отца своего никогда не видел. Никто в общем не станет по мне горевать, а это плюс. Разве что генерал…
