Многократно дух бросал его и в огонь
и в воду, чтобы погубить его (Мк. 9, 22).
– А из нашего окна Площадь Красная видна. А из вашего окошка только улица немножко… А из твоего, Сережа, окошка что видно?
Сережа на мгновение морщит маленький лобик и тут же отвечает:
– Из нашего видно цирку…
Сереже три года, и он в гостях у родственников в Ленинграде. Его собеседники немного постарше. Двоюродный брат Денис, солидный карапуз пяти лет, хмурится и безапелляционно заявляет:
– А вот и врешь, нет в вашем Пскове никакого цирка, и трамвая нет, и метро.
– Есть. Есть. Я видел, – обижается Сережа, – это ты врешь!
– А вот я тебе сейчас покажу, кто врет, – грозно надвигается Денис и отвешивает Сереже звонкий подзатыльник.
– Баба! Баба! – кричит малыш и со слезами бежит искать защиты и правды. Наконец, уткнувшись в теплые бабулины колени, лепечет про свои великие обиды. А Денис, испугавшись возмездия и враз растеряв всю свою пятигодовалую солидность, прячется под кровать…
Все разъясняется. Бабуля, поглаживая стриженый, вытянутый яйцом затылок внука, с улыбкой подтверждает:
– Да правду сущую Сереженька сказал, у нас из нашего нового дома из всех окон церкву видать. Закрыта она, правда, однако все равно церква: я маленькая была, помню, она действовала еще…
Это был 196… год – последний год Сережиного безоблачного детства. И эта поездка в Ленинград, с зоопарком, прогулкой по Летнему саду, с вкусным мороженым на палочке, стала для него последней. Бабуля умерла в следующем году, и вместе с ней умерла и часть его, Сережиной, жизни (безспорно – лучшая!). В дни похорон Сережи не было дома, – его отправили к каким-то чужим людям, – поэтому бабуля для него как бы просто исчезла. «Уехала в деревню», – сказал ему кто-то из родственников. Сереже запала именно эта мысль, и еще долго он просил свозить его к бабушке в деревню. И даже когда нетрезвый отец грубо отрезал: «Отстань, в могиле твоя бабуся, в земле зарыта», – Сережа не верил и, плача, просил о прежнем.
Так он осиротел. Осталась их новая квартира на четвертом этаже, и, конечно же, мама и папа. Но еще в бытность бабули он выпал из сферы их жизненных интересов. Они делили свое свободное от работы время между безконечными хождениями в винные магазины и посиделками на кухне, скандалами и выяснениями отношений, ревностью и взаимными упреками. Были еще долгие размышления, где занять до зарплаты и как потом отдать, чтобы и себя не обделить… При бабуле, кое-как сдерживаемое ее строгим, все это проистекало в некой полускрытой форме и не столь бросалось в глаза, но с ее смертью в одночасье все переменилось в худшую сторону…
