– Да хорош обжиматься уже! Мясо почти готово!
Я отлично понимал недовольство Пашки. День рождения, мы ещё не подняли даже стандартные тосты за его здоровье, кроме первого емкого – «ну, с днюхой», а Костян со Светкой уже оттащили один из пледов в сторону и, ничуть нас не стесняясь, активно целовались и лапали друг друга.
– В натуре, Костян, иди сюда, – поддержал я именинника. – Накатим за здоровье рыжего.
Нехотя наш бывший одногруппник оторвался от девушки и, на ходу застегивая рубашку, поднялся. Лучше бы Светке майку задрал! Хотя, чего мы там не видели…
– Наливай!
Костян отцепил от длинной пластиковой змеюки два стаканчика и протянул Лехе.
– Свет, тебе с вишневым? – спросил тот, как всегда стоящий на разливе. Вот уж кто руку не меняет, так это мы – десять с лишним лет этим вопросом заведует наш ширококостный друг.
– А мне с апельсиновым! – раздался из кустов голос Марины, а потом, ослепительно улыбаясь и поправляя длинные черные волосы, появилась и она сама. – Еле нашла вас!
Взрыв приветствий раздался с заминкой в несколько секунд, и причины для этого были весьма вескими. Размера так четвертого вместо второго полгода назад, когда Маринка приходила на нашу встречу последний раз.
– Ни хера себе, – прохрипел внезапно осипшим голосом Костян, за что, если она слышала, теперь наверняка отхватит от Светки.
Марина, явно наслаждаясь произведенным эффектом, по очереди обняла всех, уделив чуть больше времени Петьке.
– Ну что? Теперь-то мы можем выпить!? – крикнул я, на самом деле желая поскорее отвлечься от странного ощущения в организме, возникшего после того как внезапно выросшая и очень упругая грудь Маринки несколько секунд плотно прижималась ко мне.
Мы скучковались вокруг двух сдвинутых раскладных столиков, заставленных разнообразными закусками и напитками. Музыку сегодня выбирал именинник, поэтому колонка играла «Нирвану».
– Давай, Паша! За тебя! Двадцать семь лет, в этом возрасте Курт Кобейн уже застрелился, а ты…
Я, не особо вслушиваясь (Леха может говорить долго), скользил взглядом по лицам друзей. Именно их довольные улыбки и еще не знавшие настоящих тревог глаза были последним, что я увидел в прошлой жизни.
А нет, последним была белая надпись:
«Объединение миров начинается, прогресс 0.1 %».
Потом наступила темнота.
Буквы, цифры, неизвестные символы… и наконец яркий свет. Дикая боль в голове. Лежу на спине. На периферии зрения вижу зелёные кроны деревьев, надо мной голубое небо, прямо посреди которого белым написано:
