75 лет назад, 21 июля 1948 года, родился Михаил Задорнов – писатель, который не только умел смешить, но и ставил вопросы, которые переворачивали нас с головы на ноги.
Это неправильно, нестерпимо грустно, что юбилей Михаила Задорнова мы отмечаем без виновника торжества. Как он был бы необходим именно в наше время, когда сбываются его самые заветные предчувствия. И тревожные, и радостные…
Остроумный, элегантный рижанин, он начал с самодеятельности авиационного института, с походов по редакциям, по отделам юмора и очень скоро стал незаменимым. Еще до горбачевской перестройки все знали его веселый рассказ о двух девятых вагонах, а Задорнов уже вел праздничные огоньки – к 8 марта, к 1 мая.
Сатирик – это пересмешник. Он научился язвительно рассуждать обо всем без исключения, открывая в привычных жизненных реалиях залежи идиотизма и абсурда. Получалось остроумно, блистательно. В конце 1980-х его голос повсюду звучал с магнитофонных кассет, задорновские шутки становились крылатыми, а на билеты на его концерты распродавались мгновенно, в любом городе СССР, даже реклама не требовалась. Тогда все ждали острой критики – и Задорнов талантливее других высмеивал советские нелепицы. И все хохотали над тем, что у нас «шпингалет не с той стороны привинчен».
Михаил Задорнов предупреждает!
Потом он говорил, что сожалеет о некоторых своих репризах времён поздней перестройки. Задорнов сочинял из на кураже и подчас издевался над святынями, которые не стоило тревожить. Он умел признавать собственные ошибки: «Мы невольно приблизили распад Союза, многих людей настроили не только против власти, но и против страны. Это было помрачение умов. Захлестнул азарт. Мы ловили успех и не думали, что всё обрушится. Сейчас я писал бы по-другому…». Эти слова Михаил Николаевич повторял часто, на разные лады. Это сидело в нём. Вообще-то сатирик не обязан быть охранителем, должен кто-то и расшатывать больные зубы… Но он раскаивался – один из немногих среди властителей перестроечных дум. Задорнов умел не только веселиться, но и грустить, и сочувствовать тем, кто трагически пострадал от «шоковой терапии» девяностых. При Ельцине он легко мог стать придворным острословом с гарантированным ангажементом и высоким положением «у кормила власти». Но его шутки в 90-е становились всё горше, а политические оценки – резче. Задорнов стал невыносимым для власти. У него и в постсоветское время, когда, как считалось, не было цензуры, насчитывались десятки «непроходных», полузапретных миниатюр. Он стал чужаком для той развеселой прослойки, которая «дербанила» Россию. Вся страна видела, как патриотическая закваска в его душе побеждает модное высокомерие по отношению к Отечеству. Он менялся. Быть может, потому, что всегда помнил о своем отце – Николае Задорнове-старшем, у которого унаследовал и уважение к прошлому страны, к ее героям, и артистизм. Дальний Восток, Амур – для всех Задорновых это родные места. Как и принципы капитана Невельского, стеной стоявшего за Россию, не ожидая не только наград, но и простого понимания. Как ощущение Родины. Почти в каждом разговоре он обращался к урокам отца и его героев.