Она билась раненой птицей в клетке, не щадя себя и ту, что приютила её на время. О, как же она хотела освободиться от этой, такой навязчивой опеки, и вновь обрести долгожданную свободу! Она знала то, что её хозяйка и представить себе не могла, и хотела как можно скорее избавиться от этого надоевшего бремени.
Если бы у неё была кровь, то она бы уже давно истекла ею и умерла, но крови у неё не было, да и вообще – она была бессмертной, в отличие от той, что сейчас лежала в ванной, а её жизнь пульсирующими толчками вытекала из израненных запястий.
Да, скоро она будет свободна! Ждать осталось совсем немного, и она вновь воспарит в блаженном океане небытия!
О! Как же она тут устала! Изнемогая от всей этой лжи, предательства и трусости, которые вирусом расплодились по миру, она и сама себе казалось какой-то грязной и вонючей. А хотелось вдохнуть полной грудью, хоть, собственно говоря, груди у неё и не было, но она уже успела привыкнуть думать так же, как её хозяйка. Хотелось свежей и чистой энергии, какой тут найти просто невозможно. Она так просила хозяйку сжалиться над ней и отпустить, что та, наконец, сдалась и согласилась.
Нет, она свою хозяйку очень любила. Раньше они существовали в любви и согласии, но со временем что-то изменилось, и хозяйка стала злой, нетерпимой и порой просто жестокой. Истязая её месяцами, оглушая алкоголем и прочими мерзостями, теперь бывшая подруга пыталась её убить. А, казалось бы – за что? За что эта ранее послушная и весёлая девочка так с ней обходилась? За что так неожиданно возненавидела её?
А она могла только любить… Она была создана именно для этого. И поэтому – она чахла день за днём. А поскольку умереть она не могла, то мучения порой казались нескончаемыми.
Ей было жаль эту бедную девочку, но выносить истязательства тоже уже была не согласна. Душе нужна свобода! Душе нужна любовь! А хозяйка её предала… Она отреклась от неё уже очень давно, и терпеть это предательство было невыносимо.
Но сегодня они заключили мир. Они обнялись на прощание и простили друг друга. Но ей всё равно было больно, и она билась и билась, как раненая птица в клетке…
