Книги на борт поднимали в самую последнюю очередь. Тяжелые металлические боксы, наполненные многотомными собраниями сочинений мировых классиков, историческими и философскими трактатами, современной прозой и поэзией не значились ни в рекомендуемых запасах, ни в предметах первой необходимости.
Должностные инструкции требовали сосредоточенности совсем на другом. Медикаменты, пища, запасные детали и ремкомплекты, дополнительные баллоны и инструменты – каждый пункт, напечатанный скупо и мелко кураторы проекта знали наизусть, и никаких видов печатной продукции, то есть непериодических изданий, состоящих из сброшюрованных или отдельных листов и тетрадей, на которых нанесена типографским или рукописным способом текстовая и графическая информация, имеющих, как правило, твердый переплет, в списках не значилось.
Взять с собой книги решили внезапно. Может быть, кому-то пришло в голову, что книга может снять стресс и отвлечь от проблем, может быть, кто-то понял, что книга послужит напоминанием об утерянном доме, и скрасит тоску, а может быть, кто-то понял, что книга, как яркий представитель искусства, неразделима с человеческим естеством – теорий на этот счет не строил никто. Странное явление, которое не объяснить. Просто однажды, вероятнее всего, даже в один день и час, каждый куратор Министерства будто вспомнил о чем-то важном, и приписал в список необходимых вещей еще один пункт. «Книги и тд».
Под загадочной аббревиатурой «и тд», как выяснилось, скрывалась настоящая бездна. Ящики с научной и развлекательной литературой поползли вверх по погрузочной ленте, а следом за ними ехали боксы, наполненные газетами и журналами всех возможных тем и направлений. «Playboy», «The Times», «The Guardian», «Der Spiegel», «Frankfurter Allgemeine Zeitung», и даже малоизвестная «Die Wahrheit Deutschlands», верить которой не хотел ни один ее читатель.
Зачем на «Легате» нужны «Playboy» или «Der Spiegel», понять было еще можно, но кому из команды могла понадобиться «Правда Германии», оставалось под большим вопросом. Десятки ненужных и глупых статей, половина из которых была выдумана, а вторая просто взята из головы – сомнительный повод напомнить себе о покинутом доме.
«И все же, в этом есть своя прелесть, – думал Герман Ландер, перебирая пожелтевшие бумаги, выложенные на полках архива, – Понять бы еще какая. Может быть, все дело в запахе? Или в этой шероховатости бумаги? Или в том, что написанное здесь – совершенная неправда. Порою, именно в неведении кроется настоящее благо. Что заставило прихватить их с собой? Ностальгия? Печаль? Или дело в чем-то другом?»
