14 декабря 1948 г.
Мне не дают покоя мысли о том, как я могла так поступить. Как я теперь смогу всё исправить? Если бы только я могла повернуть время вспять… Это все из-за него, из-за его нерешительности. Мне больно думать об этом. Снова плачу.
15 декабря 1948 г.
Я надеялась, что он придет, и ждала его после полуночи, но он так и не явился. Днем он даже не посмотрел на меня. А вчера не пришел. Возможно, его задержали дела, но сегодня он точно появится. Я расскажу ему обо всем, и мы начнем новую жизнь – вместе. Наконец-то этот день настал.
16 декабря 1948 г.
Сегодня он придет, он обещал. Я хотела рассказать ему правду – думаю, тогда мы сможем наконец-то жить счастливо. Я уже присмотрела дом в Хемпшире. Надеюсь, ему понравится. В нем хватит места для всех нас – возможно, даже тетушка приедет погостить.
Я начала беспокоиться, не случилось ли чего. Но сегодня он обязательно явится. Я готова рассказать ему всю правду, и надеюсь, что он поймет и простит меня.
Это было морозное утро понедельника. Агнес возвращалась в поместье после выходных, проведенных в доме родителей. Она надеялась получить жалование до Рождества, чтобы успеть купить подарки для друзей и родных. Для отца ей удалось присмотреть чудесный шарф в галантерейной лавке – оставалось только молиться, чтобы на него никто не положил глаз. В свои двадцать ей удалось получить работу в поместье Бланшир вблизи деревни Мидоубрук. Жалованья горничной едва хватало на развлечения и помощь родителям, и Агнес находила утешение в том, что ей хотя бы не приходится переживать о крыше над головой.
Зайдя через черный ход, девушка первым делом сняла старое, искусно заштопанное пальто. Хозяева должны были прибыть из Лондона к полудню, поэтому надо было поторопиться разжечь камины в спальнях и главном зале. Поднявшись на второй этаж по широкой центральной лестнице, которая после первого пролета разветвлялась коридорами в две стороны, девушка направилась к правому крылу дома, в комнаты прислуги. Поместье представляло собой двухэтажное здание из серого камня, покрытое сухими зарослями винограда. Снаружи дом казался бы весьма запущенным, если бы не большой сад, за которым ухаживали умелые руки приходящего садовника. Внутри было весьма просторно.
Впрочем, если бы у отсутствия вкуса было лицо, то им была бы гостиная этого особняка. Изрядно потрепанные и неудобные кресла времен Эдуарда седьмого вкупе с позолоченной утварью служили для демонстрации былого достатка.
