От нашей съёмной квартиры до деревни Петровки, по предварительному расчёту, ехать часа четыре. Жена попросила купить шкаф и забрать его оттуда, да ещё расплатиться монетами. Эдакая мудрёная прихоть, но я горячо любимой супруге ни в чём не могу отказать. Она любила облагораживать интерьер дома, реставрировать и переделывать, разукрашивая, старинные вещи. Затем что-то продавать и что-то оставлять для себя. Шкаф нашла на одном форуме и очень приглянулся.
Я выехал, едва рассвело, подобрав по пути кореша. Он стоял на остановке: высокий, тощий и хмурый, как грозовая туча, да руки привычно спрятаны в карманы джинсовых шортов, как бы всем сообщая: мол, кусаюсь, не подходи.
Но, стоит встретиться с ним взглядом, замрёшь на месте, на пару секунд утонув в серых глазах, пронизывающих насквозь искрометным добром, как солнечный лучик воду в колодце, и сразу то первое впечатление его нарочитой мрачности пропадает; ведь нутром знаешь, что он действительно хороший парень. Такие чудаки, как Леший, он же Лёшка Пасечников, по жизни не предают.
Мы дружим уже лет восемнадцать, прикину: с двенадцати лет ходим, что не разлей вода, а значит, считай, пробежало больше, чем половина моей жизни: в конце января с размахом планирую в собственном новом доме отмечать юбилей.
Он зевал всю дорогу, не в силах комфортно устроиться на сиденье, чтобы подремать. Мельком глянешь на кореша, увидишь, как длинные тощие ноги Лешего упираются в приборную панель, и, как ни крутись, ему высоченному и нескладному в «ниве» не развернуться.
И всё же он не отказал поехать со мной в глухомань, к чёрту на кулички. Вот это ценю.
Дорога за городом – сплошные колдобины да выбоины в прохудившемся асфальте. Бух-бух, снова и снова проваливаешься в очередную яму. Куда тут расслабишься, разве что отвлечёшься музыкой.
Мы дружно на пару щёлкали радио, бурчали, пока не находили прогоняющие сон мотивчики. А Леший отбивал ритм, постукивал по коленям пальцами, вынуждая меня присоединиться к его подпеванию Кипелову.
Моего терпения выносить его раскатистый бас хватало минут на пять, а затем я тоже начинал тянуть нашу любимую: "Я свободен".
За окном чередой проносились зелёные поля да смешанные леса. Стволы тянущихся к свету берёз с раскидистыми кронами, ольха и выродившийся орешник, одинокие пятачки сосен, холмы с синеватой чернотой леса, уходящего к горизонту, и редкие, чаще заброшенные домишки – остатки былых деревень. Ещё реже попадались амбары да скотоводческие фермы.