– Сегодня удачный день, – сказал вожак, кидая убитую тушу на грязный пол скалистой пещеры. Десятки голов обернулись в сторону свежего мяса. Неудивительно, что один взгляд на эту груду меха, сала и костей вызвал в жителях племени столько восхищения: мы уже третью неделю не могли толком поесть.
Впрочем, община не голодала. Вожак заботился, чтобы лучшие из воинов регулярно приносили дичь. Сам же он любил охотиться на крупных животных, особенно тех, которых было трудно поймать. Мы уважали вожака и побаивались его хмурого настроения, но сегодня ситуация складывалась благоприятно, и племя вздохнуло с облегчением.
Я проводила его задумчивым взглядом и принялась за шитье. Нужно было подлатать парочку шкур, которыми мы с соплеменниками укрывались по ночам. Некоторые «покрывала» совсем протерлись, и теперь в них с легкостью можно было просунуть пару больших пальцев, что я и не преминула сделать перед тем, как взяться за общественно полезную работу.
Вожак откровенно восхищал меня. Его могучие плечи, казалось, простирались по линии горизонта и взгляд был пристальным и приковывающим. Его натруженные руки были самыми сильными, по крайней мере по сравнению с другими соплеменниками. Когда вожак поднимался в полный рост, он закрывал собой практически всю пещеру. Я не могла не таращиться на него.
Вожак никого не замечал, особенно местных женщин. Он был занят вопросами общины, нашего выживания, отношениями с соседними племенами. Много дел было у вожака. Я загрустила, опустив взгляд на шитье, и еще больше углубилась в мысли о долге и месте, которое занимает каждый из нас. В конце концов, кто я такая, чтобы сам вожак обратил на меня внимание? Мое дело маленькое – сидеть и не высовываться, летом собирать различные плоды и коренья, иногда помогать другим женщинам разделывать туши животных.
По очереди мы могли греться у костра, и я обожала эти часы, проведенные вблизи прекрасного огня. Я всегда мерзла в той пещере. От вожака веяло теплом, когда он проходил с оголенным торсом в своей меховой накидке, и я чувствовала, как пылает его кожа, она обжигала меня одним своим видом, и мне ничего не оставалось, как отворачиваться и делать вид, будто я созерцаю рисунки на стенах пещеры, оставленные великими предками.
