– Через два часа будем на месте. Может чуть раньше, – произнес водитель, впервые нарушив молчание, когда такси, вырвавшись из лабиринта городских улиц, выскочило на шоссе.
– Музыка не мешает? – спросил он, включив радиоприёмник и сделав звук громче.
Пассажир на заднем сиденье согласно кивнул головой.
– Люблю шансон, – продолжил таксист, – мужская музыка, с настоящими живыми чувствами, а не эти современные кривляния…
Он оглянулся на заднее сиденье и увидев, что пассажир отвернулся и смотрит в окно, замолчал… Лишь голос незнакомого певца с надрывом заполнял пространство машины: «…знаешь, так хочется жить… жить, чтобы просто любить… всех, кто живет с тобой рядом…».
Александр, человек интеллигентного вида, лет сорока ехал в райцентр самого отдаленного района в области. Серый осенний пейзаж за окном навевал на него полудрему, к которой перемешивались воспоминания детства, школьной поры, студенческих лет.
Конечной целью маршрута был даже не сам поселок, а кладбище, расположенное при въезде в него. «Как неудачно сложились судьбы родственников, – думал Александр. – Все разъехались по многим областям, да и здесь, все живут в разных районах. А дядя Коля – дальше всех».
После многих лет Александр неожиданно для себя осознал, что всегда стремился в чем-то походить на дядю Колю. Хотя, конечно, они были разными. Но в нем было что-то притягивающее, настоящее, основательное. Несмотря на неудачную, не сложившуюся судьбу, он до последних дней не терял оптимизм, часто подшучивая над собой, улыбкой уклоняясь от ответов на вопросы о его самочувствии и здоровье. Он и умер как-то неожиданно, не обременяя близких.
Последние годы он жил в интернате для престарелых. На казенных харчах, как он шутил – «с голоду не умрешь, но и жить долго не сможешь».
К тому времени, когда позвонили из дома престарелых, чтобы сообщить что дяди Коли нет, его уже похоронили. Не дождавшись родственников. Александр с родственницей приехали на кладбище и увидели траншею, выкопанную трактором, ряд могил, которые последовательно, одну за другой, засыпали, тем же трактором, ставя поперек траншеи старую дверь, чтобы земля не высыпалась на следующую подготовленную могилу… Сквозь неряшливо скинутые земляные комки, просвечивали доски дощатых гробов. Родственница тогда произнесла грустную поговорку «Жил – грешил, да и умер – насмешил»…
