Дверь в кабинет оказалась приоткрыта. Секретарша куда-то исчезла, и вскоре я поняла, куда именно – к характерным шлепкам и скрипу добавились стоны, и этот противный высокий голос я узнала бы на любом расстоянии.
Секретаршу Лидочку я не любила, наглая особа всегда смотрела свысока и вела себя вызывающе, хотя на самом деле учредителем фирмы была я, а не мой муж. Но Лешу она устраивала, он то и дело хвалил ее за отзывчивость и работоспособность, а также за готовность выйти поработать сверхурочно, и я не вмешивалась, полагая, что ему видней, ведь именно у него Лидочка трудилась секретаршей.
Но теперь наглость этой особы перешагнула все границы. Это ж надо – привести своего ухажера в кабинет начальника и устроить там секс-марафон. Вот пусть бы на своем столе развлекалась, бессовестная. Горя желанием отчитать нахалку, я распахнула дверь – и застыла. Ухажером, пристроившимся к лежащей на столе секретарше, оказался не кто иной как мой муж, Алексей Петрович Чернятьев. Лёшенька, смысл всей моей жизни, тот, ради кого я вложила все свои деньги, оставшиеся после смерти родителей, в семейный бизнес, встряхнула все отцовские связи, чтобы поднять новорожденное детище и дать ему жизнь, а потом тихо отошла в сторонку, чтобы не мешать любимому мужу строить карьеру и становиться великим.
И Лёшенька становился, рос, матерел, приобретал лоск и блеск, обзаводился статусом, а я готовила борщи, занималась домом и старалась сделать все, чтобы дорогой супруг чувствовал себя счастливым в уютном семейном гнездышке. Вот только почему-то в последнее время милый дом стал все меньше его привлекать. Лёшенька, точнее, теперь уже Алексей Петрович, начал подолгу задерживаться на работе, уезжая из дома даже в выходные, и теперь я узнала почему – причина находилась прямо перед глазами – стонущая, потная, с задранной юбкой и приоткрытым от неожиданности ртом. Лицо у секретарши, и без того не особо обремененное интеллектом, при виде меня сделалось еще глупее, глаза округлились, и она стала напоминать рыбку из аквариума.
Муж отреагировал примерно также, но растерянность на его лице почти сразу сменилась тем странным выражением, которое уже появлялось прежде, но я не могла его толком объяснить, столь быстро оно исчезало.
Хлопнув секретаршу по голой заднице, он вернул юбку на место и приказал: «Выйди». Сам же, застегнув брюки, уселся в кресло и посмотрел на меня с вызовом.