Никогда не спят боги, дэвы и колдуны. В конце полуночной стражи
волшебник-шуофкан Хан-го перестал притворяться и открыл
глаза.
Рядом на постели заворочалась обнажённая женщина:
улыбнулась во сне, провела рукой по его груди, тронула губами
плечо.
— Тшшш!
Хан-го легонько подул ей в лицо, усыпляя, и выскользнул из
объятий. Не одеваясь, подошёл к окну. Бросил взгляд на звёзды,
крадущиеся между ветвями деревьев. Запрокинул лысую голову, прикрыл
глаза и прислушался.
Движение Сил было нарушено. Текущие раньше спокойным
потоком, теперь они бурлили, закручивались водоворотами, кипели как
вода в казане. Кто посмел возмутить вековечный порядок? Ответа не
было.
Волшебник поднял руку и дёрнул пальцами невидимые струны.
Одежда, цветастые штаны и черный халат брошенные на полу, взвились
облаком и за мгновение одели Хан-го. Кто-то скажет: зряшная трата
сил. Шуофканы могли бы ответить, что для магии нет дел высоких или
низких. Но спорить в столь поздний час было некому.
На прощание Хан-го поцеловал женщину в шею, провёл по
тяжелой груди ладонью. И покинул дом прежде, чем она могла бы
проснуться.
— Спите жители Гаазира, — гремели колотушками где-то рядом
ночные сторожа, — в Гаазире всё спокойно!
Шуофкан не заметил их крики. Скользя по тёмным улицам, он
вслушивался в дрожащие Силы, мерил набегающие «приливы», с каждым
шагом волнуясь всё больше.
Где-то рядом послышался тонкий плач, переходящий в
отвратительный вой. Хан-го обернулся на звук: маленький храм,
одного из Семнадцати. Какого именно бога, волшебник не помнил.
Всегда освещённый неугасимым огнём на алтаре, теперь он стоял с
чёрными дырами окон.
Долг каждого шуофкана следить за порядком и ноги Хан-го
сами понесли его в тёмный храм. В руке зажглась искра холодного
пламени, освещая мрак ярким голубым светом. Истёртые камни пола,
расписанные узором из листьев стены, растрескавшаяся глыба алтаря
исходит чёрным дымом. Скорчившийся на полу мужчина, хрипло воющий
на одной ноте.
— Что случилось?
Шуофкан наклонился над мелко дрожащим жрецом.
— Она ушла, — по лицу толстяка катились слёзы, — забрала
огонь и удалилась. Госпожа оставила нас!
Такое изредка случалось: божество могло погасить своё
пламя в святилище, где жрецы были не слишком ревностны. Хан-го, как
и все волшебники, не любил богов. Скривившись, он подошёл к алтарю,
осветил камень. Резьба, со сценами из мифов хозяйки храма,
осыпалась песком. Уже было не разобрать, что изваял древний резчик.
Луч света упал на стены: фрески чернели на глазах, вспучивались
пузырями, опадали хлопьями на пол.
