Приговор прозвучал ударом тяжелого молота, и в зале мгновенно
воцарилось молчаниею Лишь затихающее эхо слов главы, звенящее в
сводах огромного зала, нарушало повисшую тишину. Это решение стало
огромной неожиданностью для всех присутствующих, а Эдван чувствовал
себя так, словно его только что окунули в ледяную воду, настолько
сильно слова Горана Морето вышибли его из колеи. Вся злоба и
желание бороться с проклятыми благородными, что горели в нём
буквально несколько мгновений назад мгновенно потухли, словно
старые свечи, оставляя после себя лишь лёгкий дымок
недовольства.
— У... уважаемый глава, вы уверены в своём решении? — хрипло
переспросил главный Хранитель знаний, что сидел на краю стола. Он
был единственным, кому хватило духу высказать вопрос, которым
задавался почти каждый в этом зале. Агар Линн, услышав это, покачал
головой и прикрыл глаза, а Ли Джоу, наоборот, позволил себе
оскалиться в довольной ухмылке, откинувшись на спинку стула так,
чтобы глава города его не видел.
Мастер Ганн, который в это время сидел на скамье свидетелей,
заметил эту ухмылку и нахмурился, после чего на мгновение
встретился взглядом с Гораном Морето и, не увидев там и тени
сомнения, тяжело вздохнул. Не такого исхода событий он ожидал,
надеясь посмотреть, на что способен его самый выдающийся ученик. Не
такого. Однако, сделанного уже не воротишь, и повернуть вспять
решение столь упёртого человека, как Горан, было попросту
невозможно. Приговор был окончательным и не подлежал обсуждениям,
единственным, кто мог бы его отменить, был следующий глава города,
но когда он придёт к власти, Эдван уже будет месяц, как изгнан.
Между тем, патриарх семьи Морето мрачно оглядел собравшихся в зале
и всё же соизволил ответить на озвученный вопрос.
— Не собираюсь повторяться. Тем, кто не чтит наши законы и не
нуждается в нашей защите, нет места внутри этих стен, — проговорил
мужчина и поднялся с кресла, тем самым объявляя суд оконченным.
Уходя, он бросил короткий взгляд на Лаута, и еле заметно
усмехнулся, про себя одобряя поведение этого мальчишки. Начни тот
сейчас молить о пощаде и плакать, прося отменить приговор, то глава
мгновенно потерял бы к нему всё уважение. Однако, юноша обошёлся
без глупых сцен, так свойственных юнцам его возраста. Лицо Эдвана
застыло непроницаемой маской, словно он был холодной ледяной
статуей. И Горан мог лишь надеяться, что столь достойное поведение
вызвано внутренним стержнем и твёрдостью характера, а не сильным
шоком и оторопью. Впрочем, какими бы не были истинные причины,
самым главным для главы оставалось то, что подсудимый принял
вердикт достойно, хотя бы внешне.
