— Что молчишь как партизан, сын
нерусского народа? — участливо спрашивает майор Брысь
нахохлившегося Ильяса.
Снайпер неприязненно молчит. Потом
тихо и неразборчиво начинает что—то кряхтеть под нос.
А что тут скажешь, операция прошла из
рук вон плохо, а сам Ильяс облажался по полной. И для самолюбивого
и гонористого человека, каким и является наш снайпер, этот конфуз
вдвойне неприятен.
Да еще и чертов майор вместо крика и
ора ведет вежливый разговор, тут скандал не устроишь и с темы не
спрыгнешь. Остается кряхтеть и шептать себе под нос всякое, чтоб
остальные не расслышали.
Честно говоря, мне сейчас Ильяса жаль
— последнее время ему сильно не везет, причем началось это как раз
в начале апреля в моем присутствии. Сначала мы ввязались в
показавшуюся Ильясу очень выгодной комбинацию, ан в итоге остался
он без передних зубов, затем его супруга узнала про эскападу в
Госпитале. Смешно было предположить, что масштабная зачистка такого
учреждения, да еще сводной группой алебардщиков и тому подобных
вояк с холодным оружием останется тайной. Разумеется, разговоров
было по Кронштадту много. Опять же Ильяс, настояв на восточных
доспехах и оружии для своей персоны, выглядел даже на общем фоне
латников более чем экзотично. Одна булава с бычьей головой потом
сколько раз поминалась.
Разумеется, жена узнала, что он
ввязался в рукопашную драку. Уж что там у них произошло никому не
известно, но после общения мужа и повелителя с восточной раболепной
и покорной женщиной на утренний сбор он пришел несколько не в себе,
каким—то встрепанным и совершенно неожиданно для всех, а в первую
очередь для себя, ляпнул: «И лучшая из них — змея. Велик Аллах и
Магомет пророк его!»
Потом была реорганизация нашей
охотничьей команды, нас прибрали к рукам и построили, да еще теперь
командует нами этот самый майор с нелепой фамилией Брысь. То есть и
с командирства Ильяса попятили. Вроде бы как замом он остался, но
кто понимает, тому растолковывать не нужно.
И даже прозвище это, которое сейчас
прозвучало — сам же Ильяс себе и спроворил, когда унимая
разбушевавшегося спьяну соседа на его возглас: «Я сын русского
народа, а ты кто?», меланхолично ответил: «А я сын нерусского
народа. Пошли спать, а?»
Мужик стушевался и обуреваемый
когнитивным диссонансом отправился баиньки, а Ильяс утром не
подумав толком, похвастался своей удачей в знании психологии
соседа. И все. Пропал.
