Глава 1. Богиня автовокзальной столовки и расточительница ломбардов
Из полудремы меня выдергивает отбивающий на столе чечётку вибрирующий телефон. Приоткрываю один глаз и обреченно закатываю его обратно.
Перерыв между парами я хотел потратить на пятнадцатиминутный отдых, а придется выслушивать очередной бред.
Протерев ладонью лицо и взъерошив волосы, принимаю звонок:
– Да. Слушаю.
– Илюша, это ты, сынок? – умирающим голосом спрашивает Аглая Рудольфовна, моя бабушка по материнской линии.
– Я, бабуль, я, – прикрываю рот и зеваю.
– Ох, что-то не признала тебя, милый, – ропщет бабуля. – Я тебя не отвлекаю?
– У меня перерыв. Слушаю внимательно.
Относительно внимательно. Бросив взгляд на наручные часы, замечаю, что до семинара у бакалавров-третьекурсников остаётся менее семи минут. А, значит, с минуты на минуту аудитория наполнится галдящими студентами.
– Хорошо, милый, – кряхтит Аглая Рудольфовна.
– Бабуль, что сучилось? – смотрю устало в окно. Мелкий снег ненавязчиво кружит в воздухе, убаюкивая. Конец марта, но в Москве не пахнет весной. Пахнет очередной депрессией и авитаминозом у москвичей, а мне, по большому счету, ровно. Я не поддаюсь погодным провокациям и не жду обещанных прогнозов. Я дышу по типу «живем один раз», так стоит ли растрачивать свое время на лиричное уныние?
Мои глаза слипаются, хоть спички вставляй. До полуночи я снимал напряжение в теплом молочном теле очередной моей новой подружки на разок, а после, проводив Веронику-Марину-на-вечер, просидел до трех часов ночи, проверяя контрольное тестирование у энергетиков.
– Всё. Это конец, Илюш, – вздыхает ба.
Закатываю глаза и, смачно зевнув, откидываюсь на спинку стула.
– Бабуль, это уже третий конец. И, заметь, только за эту неделю, – равнодушно вещаю и вновь смотрю на часы.
Если мы собираемся обсуждать подошедший срок ее кончины, то это может растянуться на годы. Собственно, Аглая Рудольфовна уже как года три беспрерывно собирается на тот свет. У нее заготовлена сумка на этот случай, ожидающая в прихожей у двери.
– Нет, Ванюш, я чувствую. В этот раз точно. Мой час пробил, – слышу звук опустошенного сливного бочка и морщусь: опять из туалета звонит.
– Илья, ба. Я Илья.
Она прекрасно знает кто я. Когда хитроумная Аглая Рудольфовна называет меня именем моего почившего деда, она лишь предусмотрительно сгущает краски. Для каких-то своих целей. И я с интересом жду, какова цель в этот раз.
