Я проснулся задолго до рассвета, а точнее вскочил в поту с бешено колотящимся сердцем. После того дня, как побывал в голове Дайны, все мои пробуждения стали такими. Мне больше не снились сны. Их заменили ее воспоминания. Одно за другим они приходили, стоило лишь закрыть глаза, – каждое было еще кошмарней предыдущего. Сегодня я видел Дайну, плененную теми, кто убил ее сына и мужа. Видел все ее глазами, как и тогда, когда использовал ловца воспоминаний. Эти выродки измывались над демоном, связав магию тумана: сжигали заживо, вспарывали живот, ломали руки и ноги, вырывали ногти, сдирали кожу, наблюдали, как она воскресает, и начинали все сначала… Я видел, как на нее навалился жирный вонючий мужик, у которого смердело из пасти, пока второй громила крепко держал ей руки, лишая возможности сопротивляться, а грубые потные ладони шарили по обнаженному телу. К горлу подкатила тошнота, когда он своим мерзким отростком начал тыкаться ей между бедер…
Я пытался отдышаться и отогнать прочь увиденное, но в итоге меня вырвало от омерзения прямо на ковер. Сумрак взволнованно заскулил рядом, боднул лбом мое плечо.
–– Это невыносимо, – прошептал я севшим голосом.
Хотел налить себе воды, но руки тряслись так, что расплескал половину графина, прежде, чем наконец смог наполнить стакан. На коже до сих пор ощущались прикосновения потных мозолистых ладоней, словно тот урод только что и вправду облапал меня. Перед глазами всплыл его член, которым он тряс перед лицом Дайны, мерзко хохоча. Снова стошнило.
–– Не могу так больше, Сумрак. Не могу.
Я обхватил голову руками, жадно хватая ртом воздух, чтобы подавить очередной приступ дурноты.
До рассвета простоял на балконе. Благо, дождь, который лил целую неделю, прекратился еще вечером, уступив место снегопаду. Мороз и созерцание пушистых хлопьев, кружащихся в воздухе, помогли немного успокоиться и прийти в себя. Я глубоко дышал, пытаясь унять ярость, пылающую внутри. Снова и снова повторял себе: все в прошлом, виновники давно приняли мучительную смерть от рук демона. Но это не работало. От одной мысли, что кто-то посмел так поступить с Дайной, во мне просыпалось неведомое до этого желание –
