Предчувствие ужасного упорно лезло сквозь сон, дурноту и давящую боль в висках. Иван застонал. Попробовал перевернуться на бок, но не позволила рубашка. Наконец, спустя еще несколько минут ему удалось сесть на кровати и открыть глаза.
На полу около дивана, неестественно раскинув руки, в луже крови лежала мертвая женщина. Он тряхнул головой, потер глаза, надеясь отогнать страшное видение, но оно не исчезало. “Мама?!” – позвал шепотом Иван. Вскочил на ноги, бросился к ней.
Размазывая кровь по паркету, джинсам и мятой рубашке, сел рядом, прижал к себе безжизненное тело. Заплакал. Он звал ее, говорил, как сильно любит, умолял очнуться, качал, словно убаюкивая маленького ребенка. Слезы ручьями текли из глаз, он вытирал их рукавом и громко всхлипывал.
Где-то на краю сознания Иван видел, как в квартиру ворвались люди. Они хотели отнять у него маму. Он защищался, но сил не хватило. Его оглушили, повалили на пол, заломили руки за спину. Все происходило как во сне, страшном кошмаре, в котором невозможно проснуться.
На встречу с бывшим сослуживцем Григорий Степанович отправился пешком. Идти было недалеко, а ходьба помогала ему думать. Неожиданный звонок Глеба поднял в памяти много неприятных воспоминаний. Когда-то давно они не только служили вместе, но и были закадычными друзьями. И хотя в карьере Григорий Степанович добился намного большего, их дружбе это не мешало. Или так ему казалось.
Переломный момент случился десять лет назад. Тогда Григорий Степанович был уверен, что старый приятель знает больше о трагической гибели его дочери, но предпочитает молчать. Между ними вспыхнула ссора, Григорий Степанович погорячился, наговорил лишнего. Сейчас, когда боль поутихла, а рана затянулась, он жалел о сказанном.
Десять лет они избегали общения, и вот теперь Глеб сам позвонил и попросил о встрече. Пригласил в ресторан, хотя Григорий Степанович от знакомых слышал, что дела у приятеля идут не очень хорошо. Видимо, у Глеба были проблемы. “Ну что ж, – подумал Григорий Степанович, – отличная возможность возобновить отношения, не бередя старые раны”.
В ресторан он вошел ровно в назначенный час. Глеб уже ждал его за столиком, нервно листая меню. Увидев вошедшего, поднялся, автоматически вытянулся по стойке смирно. Заметил, смутился. Григорий Степанович тепло пожал протянутую руку, расчувствовался и обнял старого друга.
