Яйцо, которое Сидоров обзывал бракованным мячиком для пинг-понга, зашевелилось вечером. Сам Клим сидел в этот момент на диване в своей маленькой квартире и безуспешно пытался усвоить с голограммы один из разделов термодинамики. Сидоров уже потерял «логическую нить» изучаемого предмета, и нырял из сна в явь и обратно, будто игривый дельфин у борта прогулочного катера. Наблюдать за чудом появления на свет неведомой зверушки оказалось некому. Вылупившееся существо без помех и промедления начало изучать окружающий мир.
Пока еще нечто безымянное двуногое, двукрылое с маленькими ручонками выбралось из корзинки, в которой, закованное в скорлупу, пылилось около полугода. Тут же шмякнулось с книжной полки в кресло, кубарем скатилось на пол и, ведомое запахами и любопытством, отправилось на кухню.
Сидоров очнулся от «термодинамической» полудремы вслед за грохотом бьющейся посуды. Первое, что он обнаружил – это разломанная пластиковая скорлупа на полке и в кресле, и тропинка из какой-то непонятной природы слизи на псевдопаркете.
– Удивительно, – проговорил вслух Сидоров, – но психолог, оказывается, не идиот!
Клим отправился по следу – взглянуть, что за химера вылупилась из теннисного мячика.
– Ну, ты и говнюк! – прозвучали первые оценочные слова человека в адрес новорожденного анимика.
«Я был образованным человеком…», – говорил сам себе Сидоров. Он понятия не имел, откуда взялась и почему засела в памяти эта фраза. Когда-то услышал или прочел, посмеялся и почти забыл. Точно Клим знал одно – этот вздор сидел в нем задолго до его первого и последнего космического полета. Теперь оксиморон обрел смысл. Для своего времени Сидоров был человеком образованным: защитил кандидатскую диссертацию по системам жизнеобеспечения. Проблема в том, что наука с тех пор ушла далеко за горизонт, а Клим остался.
Парадокс этот имел две причины. Первая – замедление времени при полетах на около световых скоростях. Вторая – анабиоз, в котором, из-за аварии на корабле, Климу пришлось провести около полутора сотен лет. Теперь образованность кандидата устаревших наук даже у самого Сидорова вызывала большие сомнения. Разумеется, совсем уж невеждой его никто не называл. Во всяком случае, прямо. Но уровень знаний иногда порождал легкое недоумение: на самом деле плохо скрываемую насмешку со стороны коллег, а то и откровенный хохоток, что было очень обидно.
