Хетарика отставала. Ее ноги все время путались в новой, пятой юбке, когда девушка пыталась переступать между корней деревьев. Как назло, в этой местности весь лес состоял только из кустарников, цепляющихся за ткань, да серо – сизых стволов деревьев, чьи корни переплетались невероятными узлами, норовя убежать из-под ног. Скользкие от влажных мхов, они требовали к себе много внимания. А тут еще лишние три метра ткани, закручивающиеся вокруг лодыжек. Я понимала, но все же сердилась. Что она станет делать, когда получит восемь юбок? Десять? Хетарике было тяжело к ним приспосабливаться, и из-за этого мы опаздывали. Эти леса были совсем не тем местом, где мне бы хотелось оставаться на ночлег без крыши и стен, а между тем, до охотничьей сторожки еще приличный кусок дороги.
– Хета, еще раз, заправь юбки за пояс и хорошо завяжи. Так, чтоб не распускались. – Повторяя эту команду в сотый раз за прошедшие пять дней, я уже не рычала и не злилась, перейдя к более философскому видению вопроса.
– Да, Тирма. Хорошо, – девушка едва сдерживала слезы, чувствуя вину за задержки. Отерев грязные руки о верхнюю, коричневую с зелено-бурыми пятнами юбку, моя сопровождаемая подхватила один край пяти подолов и заткнула за широкий пояс с металлическими накладками. Вытянув тонкий витой шнурок из части висящих на поясе украшений, Хетарика для надежности обвязала его вокруг талии, лучше закрепляя свои юбки.
Пока девушка поправляла одежду, я чуть туже затянула серый платок на голове, поправив заколки. Было не слишком жарко, макияж немного спасал от укусов назойливых насекомых, но увесистая сумка начинала давить на плечи, а браслеты, практически до середины предплечья, начинали натирать от постоянного ерзания по влажной коже. Тяжело вздохнув, раскатала рукава тонкой темной кофты, заправляя ткань под украшения. Пусть мне будет менее удобно, но хоть кожу не посдираю.
– Я готова, – Хета тоже оправила платок, убрав выбившиеся ранее пряди. Юбки были хорошо завязаны и, надеюсь, мы сможем двигаться чуть быстрее.
Хетарике исполнилось четырнадцать, но она была на удивление не оформившейся, впрочем, как все «поздние» женщины ее семьи, и выглядела как долговязый подросток, а не как молодая девушка, вступившая в пору цветения. При этом она все еще не могла справиться со своей неуклюжестью, несмотря на значительные усилия, уделяемые танцам. Девушка была своего рода феноменом нашей деревни, и именно из-за нее мы сейчас шли по этим не самым гостеприимным лесам.
