1
Бывают такие моменты, когда тебе кажется, что решается твое будущее. И трудно сделать опасный шаг, и страшно его не сделать.
В том поселке, в котором жила наша семья – бабушка, тетя и я – было одно место, которое в моем еще детском воображении было окутано, словно осенним туманом, какой-то загадочной тревогой. Представьте себе маленький поселок с населением в четыреста пятьдесят жителей, окруженный лесом, в нем есть школа, почтовое отделение, небольшой магазин, детский сад, администрация и библиотека, несколько разваливающихся деревянных домов и, построенных еще в советское время, двухэтажных многоквартирных домиков – все носит на себе печать какого-то разрушения и забытья. Все, кроме восстановленной усадьбы поэта, к которой ведет длинная, невероятно прямая аллея.
Казалось, что эта усадьба – настоящая реальность, таким новым и нарядным стоял этот дом, таким ухоженным был старинный парк. Когда я заходил в музей (в музее работала моя тетя и, конечно, я мог зайти в него бесплатно), я словно погружался в атмосферу тепла и уюта. Наверное, я сделал бы все, что угодно, чтобы иметь такой же дом. Его комнаты были не так уж просторны, но прекрасно расположены: гостиная, столовая, кабинет и спальня помещика, кабинет и спальня помещицы. Старинная мебель, шкафы с книгами позапрошлого века, причудливые вещи, цветы в вазе, заботливо поставленные моей тетей на столе в гостиной… Ни одной пылинки на рояле, ни одного пятнышка на старом ковре. Этот дом был жилым, ребенком я верил, что этот дом обитаем, потому что иначе не мог быть в нем такой порядок и такой уют. В детстве мне было страшно бродить одному по его комнатам, все мне казалось, что вот сейчас из соседней комнаты выйдет женщина, шурша кринолином, или грозный помещик с хлыстом, с налитыми кровью глазами. Я был здесь незваным гостем, это был не мой дом.
Неподалеку от поместья располагалась церковь, построенная в восемнадцатом веке. Иногда в ней проходили службы, и моя бабушка их посещала. Пока шла служба, я обычно бродил около церкви. Около неё были три могилы: помещика, его жены и одного молодого человека, брата помещицы. Судя по надписи на плите ему было не более двадцати двух лет. Я помню, мне было лет пятнадцать, когда я впервые вдруг задумался, отчего он мог умереть так рано. От чахотки? Может быть, он был убит на дуэли? В те времена это было в порядке вещей.
