3 год XXI века
В девятой палате третьего корпуса клиники при НМЦ на стене висел календарь. На его страницах запечатлелись море и солнце, песчаный пляж, величественные горы и быстрые реки, заснеженные хвойные леса, оленьи упряжки и дворцы изо льда – то, что Антону Чернову не доводилось видеть вживую в свои девятнадцать лет. Он не знал, кто и зачем повесил этот календарь в таком месте, но изучил его до дыр. Чернов окрасил страницы календаря собственной кровью. Замазав первое декабря 2003 года жирным алым пятном, он помечал иксом каждый день, проведённый здесь.
Антона перевезли в девятую палату на каталке четвёртого числа – в четверг. Настал понедельник: пошли восьмые сутки с ужаснейшего вечера, отнявшего у него любимую девушку и дочь. За время, потраченное в девятой палате, Чернов ни разу не прикоснулся к пульту, лежавшему на тумбочке, не смотрел телевизор, не слушал радиоприёмник и даже не открывал мини-холодильник. Ему всё это было не нужно.
Антон – высокий парень с короткой пшенично-русой шевелюрой – сидел на больничной койке, сжимая в левой руке локтевой костыль, и, хмуря светлые брови, пристальным взором бледно-голубых глаз изучал календарь. Ему было гадко от осознания, что вместо мести Тамашу Топунову и последующего воссоединения с погибшей семьёй, он прохлаждается в НМЦ. Чернов постоянно думал о побеге, но пока не выпадал момент.
Когда Антон находился в реанимационном отделении, два крепких медбрата фиксировали ему руки и ноги, ослабляя путы лишь к приходу госпожи Емельяновой. Арина Сергеевна не занималась лечением – это она поручила коллеге. Хозяйка НМЦ проводила неприятные исследования, которые, насколько Антон понимал, никак не относились к его основным проблемам.
С четверга Чернова содержали в отдельной палате. Госпожа Емельянова стала его личным врачом. Антона больше никто не связывал и не пичкал успокоительными, но опыты Арины Сергеевны стали бесчеловечными. Она вводила пациенту сомнительные растворы, после чего тот часами корчился от невыносимых мучений и молил о смерти. Он три раза попадал на операционный стол. Как звери боятся огня, как всё живое страшится неизбежного, так он стал бояться прихода Емельяновой. Его бросало в дрожь от одного лишь вида этой опасной дамы под тридцать, чей стройный стан облегал медицинский халат, её густых длинных локонов, что имели бронзо-шоколадный оттенок и всегда были забраны в хвост, хладнокровного взгляда синих глаз и слишком заметных синяков под ними. Когда же он увидел главу НМЦ впервые, то не мог даже предположить, что эта хрупкая молодая женщина среднего роста, выделявшаяся красивым лицом без макияжа, и есть та самая зловещая госпожа Емельянова.
