Весна пришла в Тольятти в середине ноября.
Сначала, конечно, никто не понял, что произошло, да и само имя возникло не в первый момент…
Пашка проснулся среди ночи от громкого треска, что прозвучал, как ему показалось, прямо за стеной, в комнате бабушки. Полежал, напряженно вслушиваясь – вдруг у нее опять приступ, как летом, и придется звонить в «Скорую», и самому, кусая губы, ждать врачей.
Но ничего не уловил, ни стона, ни шороха, и начал снова засыпать, когда на улице что-то вспыхнуло. Яркие, трепещущие отблески легки на потолок, на стены, выступили из тьмы книги на полках, фотографии папы и мамы, веселых, улыбающихся, живых…
Затем все погрузилось обратно во мрак, но Пашка спать больше не хотел.
Отбросив одеяло, метнулся к окну, стекло обожгло лоб прохладой, в руку уткнулся шершавый выступ подоконника.
Но ничего интересного не увидел, и разглядел вообще мало что, поскольку уличные фонари не горели. Различил только очертания домов на другой стороне улицы, припаркованные автомобили, растопыренные ветви ближайшего тополя.
Шагнув к столу, за которым делал уроки, пощелкал тумблером настольной лампы… та и не подумала загораться.
Вот засада, авария, где-то замыкание.
– Павлик, ты не спишь? – а вот и бабушка, заглянула в комнату, проверить, как у внука дела.
– Сейчас лягу, – ответил он. – Света нет… к утру дадут, наверное.
Вдвоем они жили третий год, после того как папу с мамой… ну, их не стало. Поначалу бабушка пыталась все делать сама, но затем Пашка вырос, сообразил, как ей тяжело, и все чаще уже он брал какие-то обязанности на себя, и не она утешала его и успокаивала, а наоборот.
– Ох ты! Как же! – бабушка всплеснула руками. – Там же суп в холодильнике…
– Ничего ему не будет до утра, – сказал Пашка. – Давай, не нервничай, и ложись. Давление не забыла померить?
– Сейчас померяю, – и бабушка, так же охая, ушла к себе.
Пашка лег, вслушиваясь, как она там возится, а когда стало тихо, он мгновенно уснул, упал в сон, как в черную яму.
Повторно открыл глаза, услышав изумленное восклицание из-за неплотно прикрытой двери. Через миг очутился в коридоре, а затем и на кухне, где бабушка стояла у окна, прижав ладони к щекам.
– Что? – воскликнул он. – Что случилось?
Бабушка оглянулась, стало видно ее белое как бумага лицо.
