Узкая ладонь взъерошила жесткую пронизанную серебром гриву, пропустила пряди между пальцев. Скользнула ниже, обняла за плечи. Губы прижались к затылку, вдохнули родной запах. Легшую на широкую грудь нежность женской руки накрыла крепкая грубость мужской.
Статная красивая женщина, склонившись обнимала мужчину, сидевшего перед очагом из угловатого камня. Сам он был под стать этому очагу и грубо сколоченному из потемневших узловатых частей почти необработанного дерева креслу – такая же выдубленная временем кожа, надежная твердость перевитого жилами тела, строгая суровость облика. Часть дикого леса, каким-то чудом попавшая к домашнему теплу, в уют человеческого жилья.
Пламя, отражаясь, временами делало темно-зеленый цвет глаз мужчины то желтым, то красно-оранжевым. Словно пробуждая в нем другого, до поры сидящего глубоко внутри.
– Мой серый зверюга, – негромко произнесла женщина.
– Да какой уж там серый. Когда это было? – протянул мужчина.
– Я помню. Все помню, – ответила женщина.
Мужчина немного помолчал, не мигая смотря на танец огня, словно увидев в его глубине те, далекие времена.
– Да. Царевичу-то я тебя не отдал. Хорошо, что не отдал. Коня его съел. М-да… Ну да будет с него других добытков, пустым домой не вернулся. А девицу другую найдет, – задумчиво произнес он наконец.
– Не отдал он… О-о-х мужчины… – с легкой улыбкой в голосе произнесла женщина.
– Ну-у… Дай уж предаться грезам юности, коли взялись вспоминать. Не лишай героя его гордой добычи, – игриво ответил мужчина и поцеловал нежащуюся в его руке ладонь. – Пошла же все ж со мной во темные леса.
– Пошла… И не жалею. Мой серый, – повторилась женщина.
*****
Мягкий свет солнечного утра, через окно заливающий убранство горницы волшебством начала нового дня, оборвала затопившая оконный проем тень. Снаружи зловеще загудел и затрещал лес. Что-то с шумом ударило в землю, добавив в общую какофонию звук рвущегося дерна.
Краса встревоженно оторвалась от почти замешанного теста – пироги затеяла. Солнце опять заглянуло в окно, но потускневшим, не радостным светом. Словно покоробило его лик происходящим снаружи. Скрипнула, противясь чужой руке, дверь. На пороге воздвиглась массивная фигура. Венец железный на голове. Глаза, как у змеи – давят тяжелым взглядом вертикальных зрачков. Лицо блеском чешуи отливает и плащ чёрный кожистый за спиной, как крылья нетопыринные сложенные.
