Печальное очарование холодного железа
Кузнец, когда подковывает коня,
На чьей он стороне – по которую от горизонта то есть?
Или просто включен в реальность
Как некая неуничтожимость и данность.
Емпитафий Крякишев
Своеобразие вызывает к жизни своеобразие? Вот величайшая ошибка: мнить о себе больше, чем ты есть, и ценить себя меньше, чем ты заслуживаешь. Человек (или все еще человек) должен непоколебимо поверить, что непостижимое постижимо, иначе он ничего не сможет исследовать, то есть в ожидании полета пытаться разъять птицу на перья и скелет… Своеобразие вызывает к жизни своеобразие, но не только: вместе с ним является и начинает о себе заявлять своеволие – это как старое тело с новой душой!
Между человеком и все еще человеком присутствует внешнее сходство. Этим пользуются мошенники, потому я сразу отойду от человечности в сторону и скажу несколько слов об эльфах. У меня нет никаких сомнений, что это далеко не первая из предпринимаемых попыток сказать о них и, конечно же, не последняя из потерпевших провал, впрочем, у нее есть ряд особенностей или, иначе, тонкость, которую возможно постичь, только утратив ее… Это как живое тело вообще без души, которое о душе помнит и прирастает памятью.
Прирастание и есть причина всему: например, среди смертных произносится много неправды о том, как бессмертные красавицы отдают свое бессмертие во имя любви к герою – но еще никто из героев не отдал красоте свою смерть, как ни пытался! На первый взгляд причины этого многообразны, но на деле заключены в одной: новое тело со старой душой безобразно, даже если оно восхитительно, и оно само собой становится старым… Вот и произнесено это слово: полюбить означает обменяться частицами душ, но все «новое» для человека является старым для эльфа, остальное приходит и прирастает «само».
Перворожденный произносит «река», и сами собой произносятся волны, сам собой произносится берег и ветви к воде, и к ручьям родники, и туманы, а от туманов дорога к дождям, от дождей к облакам, от облаков к горным вершинам и далее… Перворожденный произносит «рождение», но поскольку он «первый», сам к истокам не падает (иначе могут покачнуться начала), а сами собой произносятся взросление и обучение.
Тонкость данной истории именно в обучении, а не в чем-то постоянном, как то: старые тела с новыми душами или старые души в новых телах – это все старая сказка, меняются лишь имена… Тонкость данной истории не в кровопролитиях за вольность и правду или власть над миром – это тоже рассказки! Она состоит в многоцветии, понимайте, в раскраске тонких очертаний происходящей истины плотью событий и следствий.
