Приглушенный свет алых ламп приятно гармонировал с фешенебельным дизайном ресторана. Сюда не приходили просто так, а только с одним условием: отдать за один вечер столько денег, сколько молодой ученый получает за полгода, а то и год.
Здесь была своя небольшая сцена, опять же с алым занавесом. Каждый вечер он открывался, чтобы показать посетителям лучших музыкантов. Здесь играли на рояле, на скрипке, на виолончели и несколько раз была замечена греческая арфа. Но сегодня все ждали одного героя – самого лучшего в своем роде – Александра Аргунова. Его игра – ни с чем не сравнима. Он выступал по пятницам и субботам – в те дни, когда в ресторане аншлаг.
Посетители уже вдоволь напились и наелись и почти ни к чему не притрагивались. Они знали, что время настало: с минуты на минуту появится он и унесет в свой волнительный виртуозный мир.
Наконец, занавес немного приоткрылся и появился человек небольшого роста в черном строгом костюме, окаймленным золотыми полосками. Белая рубашка и красная бабочка делали его комичным в таком сочетании. Его волосы были зачесаны назад и невыносимо смазаны гелем. У него были маленькие аккуратные усики и правильные черты лица, но его выражение и повадки всегда были настолько величавы, словно он сам – звезда мирового масштаба. Звали его Мартын, а постоянные посетители с улыбкой шептали: «Мартышка»…
Он произнес:
– Дорогие дамы и господа, я рад вас приветствовать в нашем замечательном ресторане! Сегодня, по вашим многочисленным заявкам, мы приглашаем на сцену Александра Аргунова! Встречайте!
Мартын первым зааплодировал, и публика повторила за ним.
Свет еще более приглушили, зато на сцену дали такое освещение, что оно доходило до самых дальних столиков. На сцену вышел молодой человек. На вид ему было не более двадцати пяти лет, но на самом деле уже исполнилось тридцать два года. Он был немного крупнее Мартына. На нем был белоснежный костюм. Его волосы были убраны в маленький аккуратный хвостик, а на носу красовались небольшие очки, придававшие ему серьезный строгий вид. Первым делом он учтиво поклонился публике, которая радостно его приветствовала, а потом сел за такой же белоснежный рояль, как и его костюм, и стал медленно касаться клавиш.
Казалось, что он переходил в другой мир и играл оттуда. Временами он закрывал глаза, и только пальцы перебирали по роялю. Он всегда начинал играть с нежных волнующих нот, которые пробуждали в каждой искушенной душе волнение и трепет перед величеством музыки. Его называли местным «Моцартом». Он либо играл музыку классиков, либо – собственного сочинения. Играл он всегда по несколько часов, его силы наполнялись от дыхания зала, и он шептал себе под нос:
