Русский лес

Сюжет этого повествования, как мне кажется, точно попадает в тему русской народной песни «В тёмном лесе». Правда обнаружил я это случайно, когда работа над книгой перевалила за середину и основная сюжетная линия была, пусть и пунктирно, уже прочерчена определённо. Что меня (это непреднамеренное попадание в тему), конечно, не могло не порадовать. Так как таким образом подтверждалось, что тема не мной придумана, а насущна и злободневна на Руси, надо полагать, уже не первое столетие. То есть, сложилась объективно исторически и имеет не сиюминутное значение, а укоренённо присутствует в нашей реальности. И попала в лёгкий жанр моей работы не прихотью автора, а благодаря своей вопиющей и по сей день не решаемой актуальности. И теперь сам Случай, надо полагать, от безысходности, жмёт уже на все кнопки подряд, не разбираясь с назначением каждой конкретной! А я, в свою очередь, в меру понимания обозначенной темы, раз уж она, как мне кажется, меня, не спросясь, использует, решил и сам опереться в своей книге на неё. Скромно, хотя бы эпиграфом.

Однако понимаю, что эти первые, не считая повторений, четыре строчки текста песни сути дела не проясняют и прочесть следует непременно полный вариант. Именно полный вариант текста песни, а не часто исполняемый сокращённый.

А чтобы ещё ближе подвести читателя к теме повествования, предлагаю и второй эпиграф – зачин стихотворения нашего олонецкого поэта Николая Алексеевича Клюева. И тут уж этих четырёх строчек для обозначения темы, полагаю, достаточно вполне. Итак:

Хотя и здесь оговорюсь. Мне всё кажется, что последняя строка этого четверостишия в авторском, первоначальном, неподцензурном варианте звучала так:

«Лучистее славы и Спаса святей…»

Так она более определённо отражала бы авторскую мысль.

…Его, ну и – мою, конечно.

Ну и ещё, что касается самого текста, – некоторые просторечные выражения, смыслы и звучания, за исключением прямой речи, выделяю курсивом.