– Ты это сделаешь. Ты ведь это сделаешь?
– Нет, – «Ну, сколько можно? Достал ты меня!».
– Ведь тебе это нравится, я знаю. Вижу, как у тебя глаза горят.
– Отпусти меня. Я заааадыхаааасьь хрррр.
– Сделай это! Ради Родины!!
Последнее слово «Родина» старый ветеран проорал, сорвавшись на хриплый фальцет. Сняв грабли пальцев с горла племянника, дядя напоследок убил обоняние Дениса выдержанным в гнилой бочке чрева чесночным перегаром. Непроизвольная отрыжка больного человека, способная вызвать рвотный рефлекс у кого угодно, – не лучшая замена приветствию. Худенький пятнадцатилетний Денис отбросил с бугристого высокого лба Архимеда пропитавшуюся потом черную, как воронье крыло, длинную чёлку и, сверкнув карими, в гневе ставшими почти чёрными глазами с сузившимися по-кошачьи зрачками, с вызовом заявил:
– Дядя Костя, ты меня чуть, кхх, не задушил. – И про себя добавил: «Кривожопый соплежуй». – Кхх, кхх.
Денис осторожно ощупал горло. Дышать по-прежнему было трудно, больно. – «Старый хрен, а задушил бы и не вспотел, не то, что я». – Хотя его дяде подполковнику, до недавнего времени разлагающемуся на заслуженной пенсии, перевалило за пятьдесят лет, и он находился отнюдь не в лучшей физической форме, пережать цыплячью шею подростка для него не составляло особого труда. Константин Тихонович Гробовалов никогда в задохликах, как племяшка его, не числился. Ростом под метр девяносто, с толстыми, как брёвна, ногами и руками, бычьей шеей, богатырской грудью дядя выглядел штангистом тяжеловесом. Плечи подкачали, покатые, свёрнутые внутрь, словно у орангутанга. Не красиво, зато мощно. Лысеть, видимо от переизбытка тестостерона, он начал в двадцать лет. На сегодня от его густой, некогда каштановой, а теперь пегой шевелюры остались две полоски по бокам идеально круглого шара черепа. Лысина блестела, отливая в желтизну.
Лысина в облике дяди Дениса раздражала даже больше, чем постоянное хамство. Невыносимым подполковник становился, когда пил, а надирался этим летом он практически ежедневно. Дениса брат мамы принимал за новобранца, призывника, присланного ему в беспрекословное подчинение. Раздолбайство Дениса, прыщавая строптивость стремительно взрослеющего мальчика, каждую секунду борющегося за независимость твердеющей характером личности, подсознательно бесили полковника. Будь он не его близким родственником, он бы научил засранца выполнять приказы, не прекословя старшим по званию, а так – приходилось возиться, уговаривать.
