Эта история приключилась на летних каникулах, когда Витька гостил у бабушки в деревне со смешным названием Большие Хомуты. Может, эти самые Хомуты и были когда-то большими, только сейчас от них осталось несколько домов, которые полого спускались к оврагу. Овраг был замечателен тем, что на самом дне его в кустах пряно пахнущего орешника жил родничок.
Раньше много народу ходило к нему за прохладной и вкусной водицей. Но со временем тропинка заросла, затерялась, к роднику всё реже кто захаживал. Некому. Только Витька, не обременённый всяческими домашними делами, любил сюда приходить. Вырабатывая в себе силу воли, он бесстрашно продирался к роднику сквозь заросли жгучей крапивы и чертополоха. Сидя на корточках, интересно было наблюдать, как со дна, поднимая песчинки, пульсировал водяной ключик. Было такое ощущение, что родник живой, – он дышал.
Сверху сквозь зеленую листву орешника пробирались солнечные лучи, серебристо отражались в воде, ласково пригревали Витькину вихрастую макушку. А пахло травой так, что дух захватывало.
Витька сколько угодно мог так сидеть, размышляя о том, как там чувствует себя родничок под огромной толщей земли. Не верилось, что струйка воды толщиной с обычный карандашик сама, безо всякой на то помощи, как какой-нибудь гейзер, сумела выбраться на поверхность. Витька однажды даже провел эксперимент: нагрёб сверху горку мокрого песка, но упругий фонтанчик его размыл, упорно пробившись на свет.
– У меня тоже такой характер, – похвалился перед ним Витька. – Уж если я что задумал, обязательно исполню.
Тихоней и слюнтяем он себя не считал. Он был бесстрашным, живым и добрым человеком. И Витька, сжалившись, раскопал в том месте, где пульсировал водяной ключик. Фонтанчик, освобождённый от земли, побежал веселее, негромко зажурчал в благодарность.
И сделалось от этого Витьке радостно! Стало еще интереснее наблюдать за живым родником!
Иногда Витька мечтал, что окружавший его шиповник, густо переплетённый колючей ежевикой, – непроходимые джунгли, известные всем, кто учил географию. И ветви орешника, сомкнувшиеся над его головой, приобретали таинственность, создавали зеленую чащу, в листве которой щебетали и порхали невидимые птицы. И уж, конечно, не те, которые ему приходилось видеть ежедневно, а тропические, в ярком цветастом оперении.
