Первый рассказ
Бельчонок сам виноват
I часть. Немецкий мальчик Петенька
Двенадцатого апреля я приехала работать в Тянь-Шаньскую обсерваторию.
Итак, Алма-Ата. Сначала база, то есть перевалочный пункт в городе. Я приехала сюда в день, когда, обычно по понедельникам, машина с базы всех увозила наверх: астрономов, техников и прочих. Рядом со мной двое рабочих. У одного в авоське газеты столбиками и некоторый бесформенный пакет. У второго сумка непрозрачная. Их разговор, образный, ёмкий, почти без мата, полностью мне недоступен. Все слова знакомы, но связь между любыми двумя неуловима. Я слушаю, как песню на незнакомом языке, открыв рот, но для приличия отвернувшись. Интересно, пойму ли я этот язык когда-нибудь? Наконец, грузимся и в путь.
Сначала едем по улицам. Город, не похожий на те, что видела прежде. Он просторен. Нет муравейников, слепленных из домов, нет муравейников, слепленных из машин. Этот город не для муравьёв.
И вот мы из него выехали. Медленно поднимаемся по тополиной аллее прямо к горам. Цветет урюк. После черного снега Москвы – инопланетное чудо. Аллея прямо, не дрогнув, летит вперед, кажется, мы намерены выйти в космос.
Вот и началось. Слева река, мы в ущелье. Скалы вокруг, впереди ёлки. Но не ёлки, а ели: чинными девушками собираются вдали в кружок, в стаю, в цепь. Газик прыгает от моста к мосту. Река то слева, то справа: ревёт вот уже баритоном – тише, тише, и снег-свет. Белого всё больше, и вот весне конец. Снег и туман. Чуть разорвется туман, с надрывным гуденьем мотора в белые снежные ноздри уткнётся машина, но нет, извернётся в последний момент – останемся целы, и выше, и выше вперёд.
Прибыли, но видимость ноль. Почти вплотную подъехав в туманной мороке к избушке, заметим и камень огромный, избушка приткнулась к нему, и ель, этот камень подствольный держа, не роняя, сама между тем теряется где-то вверху. На избушке надпись: ТРАКТИРЪ. Рядом навес для машин. Под навесом что-то копает малыш.
Познакомимся быстро. Пятилетнему Пете не хватает общенья, ко всякому новому человеку, особенно к девушкам, он прилипал намертво: сколько можно копать в снегу, в июне в песке, или кататься на машинке с Настькой. Кошку он засовывал между собой и рулем и объезжал свои владения, между домами, потом в сторону мастерской и дальше до туалета и еще дальше до скал, где запертая калитка отделяет обсерваторию от камней, величиной с две мастерские.
