– Это какая-то шутка?
Виктор Седьмой, правитель империи, что раскинулась от океана до океана, внимательно разглядывал бумагу на своём столе. Если судить по выражению лица, ему было нехорошо.
– Ты считаешь этот документ смешным?
Его собеседник, старик в тёмной мантии, накинутой поверх свободного твидового костюма, кривил губы в холодной усмешке.
– Я бы рад не считать эту бумажку документом и повеселиться над её содержанием, но тут стоит твоя виза! Подпись, личная!
Виктор откинулся в рабочем кресле и дёрнул ворот рубахи. Серебряная пуговица перелетела через стол и покатилась по полу.
– Да, несомненно. Это моя подпись. И как ты заметил, я лично принёс тебе этот документ.
Старик проводил глазами пуговицу и вернул немигающий взгляд на собеседника. Льдисто-голубые глаза таили в себе безмятежность векового ледника. Нависшего над путником, стоящим на дне ущелья.
– Но это же полный бред!
Император в отчаянии помотал головой. Он обрушил ладонь на стол, отчего в кабинете возник порыв горячего ветра. Бумага выскользнула из-под ладони и спланировала на колени старику. Тот, уже не скрывая улыбку, взглянул на текст.
Чалобитная
Ампиратор-батюшка! Мы, народ твой, зря горящую шишку твою и радея о благе нашого государства, прязываем табе, наш добрый государь!
Жониться табе надобно! Во имя прадления рода славного, рода ампираторскаго, и во сохранения здоровья народнаго!
Уйми жар чресл своих, и роди сабе наследника, дабы род твоея был силён во веки веков! С бабой оно всяко сподручнее, да и жисть веселее делается. Токмо держи жону свою в строгости и спуску ей не давай!
Со всяческим вежеством и любовию, коей любит дитя своего доброго и строгого папку.
Твой любящий и законопослушный народ.
Дано в годе десять тысяч сто восьмом цветня месяца числа девятого от Первого Слова Созидающего.
Ниже стояла размашистая подпись:
– Поаккуратнее с этой бумажкой, сынок. Это оригинал, и тебе лучше не знать, чего мне стоило его добыть. Напоминаю: если собрать все подписи под всеми экземплярами, наскрёбётся под миллион. И это глас твоего народа, игнорировать который даже я не в силах.
Ульрих Кровавый, Первый император, откинулся на спинку мягкого кресла и забросил ногу на ногу.
– Пришлось даже целый отдел канцелярии направить для сортировки и учёта. Со всех концов империи приходили доклады.
