Родившемуся на заре XVI века уроженцу Франции Мишелю Нострадамусу суждено было прожить интересную и вместе с тем полную тягот жизнь. Потомок лекарей, служивших при дворе герцогов Кентерберийских, еврей, коих в ту пору не жаловали у него на родине, Нострадамус прилежно изучал тривиум[1] и квадривиум[2] в Авиньонском университете.
Студентом, однако, показал себя своенравным – дерзил профессорам и увлекался опасной наукой – фармацевтикой, за что едва не был изгнан из студенческих рядов.
Получая докторскую степень спустя пять лет обучения, Мишель, вероятно, уже тогда знал, что ждет его. Впереди же были чума и погребальные костры, сожравшие его любимую первую жену и двоих детей, допросы Святой инквизиции[3], последовавшие за неосторожными речами Нострадамуса, ядовитые усмешки коллег, ни на минуту не позволявших забыть ему о его иудейском происхождении, и, конечно, лихорадочные, мучительные попытки создать то самое снадобье, которое поможет исцелить людей от «черной смерти»[4].
Если верить истории, о созданных Нострадамусом чудодейственных лекарственных препаратах еще при жизни алхимика и фармацевта ходили легенды, но тайну того самого снадобья, над которым десятилетиями бился ученый, раскрыть так и не удалось.
Открылось иное: грядущие события все чаще стали являться алхимику во снах и мыслях.
«Мой природный дар передан мне моими предками, не помышлявшими о предсказаниях, – писал Нострадамус, обращаясь к королю Франции Генриху II. – Я прилагаю и соединяю этот дар с длительными моими расчетами, освободив душу, разум и усердие ото всяких забот, хлопот и досады.
Хотя мои расчеты могут оказаться полезны не всем народам, могут быть ошибочны, они определены небесными движениями. Словно всматриваешься в зеркало с запотевшей поверхностью и видишь поистине великие, удивительные – прекрасные и бедственные – события».
Согласно утверждению некоторых летописцев, дар предвидения Мишель отметил у себя уже в подростковом возрасте. Тогда же обратился он к изучению алхимии и астрономии. Интерес этот был вызван дьяволом – так решили родители мальчика и настояли на том, чтобы он оставил глупости и занялся медициной.
Пройдут годы. И уже в середине XVI столетия ученый, дабы не утратить ниспосланные ему свыше откровения, начал записывать их.