Тогда ярость овладела Эцу. Почернело небо, и поднялся раздирающий кожу ветер. День больше не отличался от ночи – с потемневшего неба на них смотрели его глаза, желтый и белый одновременно. Бессчетные Древние вдруг вышли из своих темных жилищ, и загорелись в горнем мире их костры. А ветер всё дул, черный и ледяной, и люди слепли, и слезала с костей плоть, словно их оставили в пищу крылатому народу. И молили люди неспящих обратиться к Эцу и прочим Древним, и узнать, чем прогневали их. Но неспящие сами стали бессильны и неразумны – они дули в костяные дуды, но ветер срывал звук, и никто не слышал их голоса. Они взывали к горным братьям, к крылатому и рогатому народам, но никто не мог им ответить. Птицы метались среди черных туч, испуганные и слепые, как и люди, а горные братья ревели и били в гулкие бубны. И, заглушая все, свистел черный ветер.
А потом застонал горний мир, и огонь осветил его, и от света бежали и люди, и другие народы, бежали, забиваясь в норы, ища укрытия в пещерах. Но восстал камень, и падали им на головы стены хижин и своды пещер. И раскрылась земля от голоса Эцу, и огонь ударил в скалы. И померк свет.
Во тьме и холоде, где бродили люди, находили они лишь кости и почерневшую плоть. Замолчали неспящие, и иссохли лона у женщин. И все бы погибли, если бы не появились Первые.
Они были уже не так далеко от того места. Ночь, страшная, как и любая ночь, окончилась, и все вернулись из бессветного края, где блуждали в потемках. Как и бывало всегда, глаза у людей поутру были темными и испуганными, но никто не рассказывал другим о том, что видел в мире ночи. Они просто разминали затекшие тела, оборачивали накидки вокруг пояса, а старый Бын, присев на корточках у заготовленного вчера лапника, медленно вертел в руках деревянную палочку. Нельзя мешать человеку, который вызывает огонь, не стоит даже говорить рядом, пока он этим занят, и мужчины молча осматривали свои пожитки. Узкие, легкие копья с блестящими в утреннем свете остриями, шероховатые древки копьеметалок, пара луков, вязанка стрел и ножи. Кремень темнел в блеклом утреннем свете, но некоторые предметы были сделаны из другого камня. Эта порода, легко слоившаяся на пластины, резавшие и кожу, и мясо, была особенно хороша. Чтобы добыть её, люди уходили за многие дни пути, либо отдавали на менах самое ценное, что имели. Но не за обсидианом они шли сейчас к Обиталищу Первых.
