Трепещущий огонёк едва освещал избушку без окон. Потрескивала и коптила свеча на тумбе, добавляя нотку воска к удушливому запаху крови и сладковатому бреду, в котором пребывал мужчина на постели уже третью ночь.
Сдавленный стон и неприятный булькающий хрип – уже привычные звуки для Эббет. Вздохнув, она поменяла примочки на ранах, а затем вытерла испарину со лба своего подопечного. Он вдруг приподнял дрожащие веки, на краткий миг вызвав в сидящей у кривого дощатого изголовья незнакомке прилив сомнений и стыда. Кронпринц с трудом сфокусировал на ней взгляд болезненно горящих в полумраке ярких зелёных глаз.
– Спаси…бо, – сипло прошептал он, безуспешно пытаясь приподняться.
– Тише. Не трать силы. – Сглотнув, Эббет выдавила улыбку и нежно провела кончиками пальцев по его взмокшему виску. Из самих стен послышался голос – будто бы принадлежащий ей, но она не размыкала губ для слов: – Спи…
Кронпринц тут же снова провалился в забытье, откинувшись на жёсткой соломенной подушке. Не тратя драгоценного времени, Эббет достала из-за пояса крохотный пузырёк, капнула на ладонь масло и растёрла его. В воздухе встал насыщенный аромат хвои и первоцвета. Смазанные снадобьем ладони легли поверх слабеющего, бьющегося в лихорадке тела, завёрнутого в уже успевшие пропитаться яркой голубой кровью куски ткани.
– Ты совершаешь ошибку, – глухо произнёс старик за её спиной, сбивая с нужного настроя.
– Нет, отец. Я изменю этот мир.
– И погибнешь под его обломками. Оно того не стоит, я не для того так долго скрывал тебя и твои силы, чтобы…
Дёрнувшись, Эббет резко поднялась со стула и обернулась. Она и сама всё знала без напоминаний: что начала эту игру не ради себя, и что цена будет непомерно высока. Что прямо сейчас взять нож и перерезать горло единственному наследнику трона будет тем ещё наслаждением. Справедливой местью за весь магический род. А вместо этого она три дня выхаживала принца и вливала все силы в то, чтобы вернуть ему ускользающую жизнь. И чтобы привязать его к себе безвозвратно: стать центром мира, смыслом вдохов. Порой настоящие чувства могут то, что неподвластно никакому колдовству.
– Когда я закончу, тебе больше не нужно будет меня скрывать. Никому не нужно будет прятаться, понимаешь? Больше никаких налётов жрецов, никаких рыдающих матерей и кричащих младенцев, никаких костров. У меня есть шанс сделать нечто важное, и моя судьба по сравнению с судьбами тысяч других просто ничтожна. – В пламени свечи, играющем тенями по бревенчатым плесневелым стенам, её взгляд отливал фанатичным блеском.
