«Они» пришли с первыми каплями неутихающего ливня. Этот поток воды трудно было назвать дождем, скорее, – наваждение, от которого не скрыться и уж точно не остановить. Вода хлынула с черных, закрывших небеса туч. Небо было не просто пасмурным, а практически черным. Небосвод разразился внезапно, но не так, как обычно происходит перед грозой, когда поднимается сильный порывистый ветер, нарушая сверхъестественную, даже незыблемую тишину. Очевидцам тех событий казалось, что животные внезапно проявили тревогу. Особенно беспокойно вели себя собаки. Возможно, их страх был вызван инстинктами – памятью предков.
Посаженные на цепь, будто обезумевшие они метались, пытаясь вырваться из оков. Жившие с хозяином в доме, поджав хвост, забирались в дальний угол, словно пытались быть как можно дальше от окон и входной двери, а питомцы владельцев коттеджей забивались в угол на верхних этажах. Стенания небес ощущались все сильнее и еще до первых капель окрестности Мурома содрогались канонадой, напоминающей залпы артиллерийских оружий, работающих перед наступлением основных штурмующих сил. Лавиноподобно нарастали раскаты грома. Тёмно-фиолетовое полотно небес разрывали яркие витиеватые молнии, мелькали зарницы и местами, вдалеке, небо будто вспыхивало, озаряя близлежащие домики. После обеда над Муромом нависли сумерки, затенив улицы и рощу, окружавшую помрачневший город.
Еще до первых дождевых капель я успел заехать в свой магазинчик запчастей для немецких автомобилей и забрал у продавца выручку за несколько рабочих дней. А после, до появления бескрайних очередей на кассах, умудрился купить продуктов к запланированному ужину в японском стиле. Будто бы перед стихийным бедствием люди запаниковали и принялись сметать туалетную бумагу, соль и гречку с полок, хотя ничего не предвещало беды. Сам то я терпеть не мог японскую кухню, но моя жена Маша и восьмилетние двойняшки Соня и Даша были искушенными любителями всевозможных блюд из сырой рыбы и риса. Казалось, что возиться часами на кухне, заворачивая ингредиенты в водоросли, походившие на целлофан мусорных мешков, было одним из любимых занятий моих дочерей. «Ну, а что мне? Плохо что ли? Даже хорошо!», – думал я. В это время я с легкостью мог оккупировать диван и телевизор, открыв холодное пиво, лицезреть, как наша сборная с треском проигрывает мужчинам, чьи деды и прадеды за шесть недель отдали свою страну фашистской Германии.
