– Значит так, – глубокий вдох босса был рваным и жестким. Словно он рычал на меня, – я последний раз тебя спрашиваю, Симонова! Отвечать четко, внятно, кратко.
Офисная блуза с юбкой давно уже стали мокрыми от страха, как после дождя. Я буквально прилипла к кожаному дивану, только вот это меня совершенно не заботило… Дрожа от ужаса, я с трудом более-менее внятно прохрипела:
– Да-да?
Павел Григорьевич посмотрел на меня, как на идиотку. Как на охреневшую и попутавшую берега мышь у него на пути, которая смела говорить что-то не то. В его серых глазах я явно видела не просто свое увольнение, но и мучительную смерть с долгими пытками.
«Ему ведь ничего не стоит прикопать тебя под елочкой. Таким, как Астафьев, никто вопросов не задает!», – успокоил внутренний голос, когда я и без подобных «подбадриваний» едва ли в обморок не падала.
– Сегодня, – кинув пустой стакан от виски на стол, босс резко взмахнул рукой и поднес кисть с часами ближе к лицу. Клянусь, в моменте я была уверена – сейчас он меня приложит с левой. Все в офисе говорили, что босс наш – крутой каратист. Прямо видела четко у себя в сознании картину, как лечу через весь кабинет колобочком и томно вздыхаю про себя: «Действительно, великий каратист!». Только вот мужчина просто сверился с часами и рявкнул: – ровно в двенадцать ноль-ноль я дал тебе кожаную сумку, верно?
Я уже совершенно не понимала, в чем дело, потому просто ответственно кивнула:
– Конечно.
Пока мое тело сводило от напряжения, Павел Григорьевич позиции не сдавал. Словно нарочито медленно он поднялся с места, нависая надо мной коршуном:
– И?.. Где она, Сонечка??? ГДЕ. СУМКА?!
Скребя ноготочками по дивану, я старалась делать вид, словно все хорошо. Словно я спокойна, как удав и уверенна в себе. Только вот каждое слово, вырывающееся из губ, буквально «царапало» изнутри наждачкой от страха:
– Ваша сумка там, куда вы просили ее отвезти: у вашего отца.
Так уж вышло, с шестнадцати лет я, по просьбе подруги матери, подрабатывала личным секретарем отца текущего босса. С годами старик рассорился с сыном, они разделили компанию на два филиала, и теперь восседали в разных частях столицы, старались пересекаться только при крайней необходимости. Я «отошла по наследству» сыночку – Павлу Григорьевичу. Стала его «девушкой на побегушках».
