Снова тошнит. Я едва успеваю выключить плиту под кастрюлькой с кашей, закрываю рот ладонями и несусь на всей скорости в туалет. Вперёд, напролом, пока не стало слишком поздно.
Если так продлится ещё немного, от меня вообще ничего не останется. Просто умру от обезвоживания, и никакие врачи мне не помогут.
Тошнит. Падаю на колени, склоняюсь над унитазом, внутренности скручиваются узлом, слёзы брызжут из глаз. Окружающий мир мутнеет и подрагивает, а спазм перекрывает дыхание. На минуту кажется, что вот тут и рухну, ничком на пол, и больше не смогу подняться. В висках стреляет, а гортань саднит, словно я кислоту выпила.
Плохо. Плохо, что я такая дура, и теперь мучаюсь последствиями в виде токсикоза.
В голове туман. Не глядя, протягиваю руку, отрываю несколько бумажных полотенец разом и кое-как вытираю слёзы, губы. Надо собраться, надо привести себя в порядок, надо жить и двигаться дальше. Нужно решить наконец-то, что делать со всем этим счастьем.
Делаю глубокий вдох и, привалившись к стене спиной, закрываю глаза. Плитка холодит разгорячённую кожу, сердце колотится в груди и снова хочется плакать. Господи, что делать-то?
Рожать? В тридцать восемь? Снова остаться одной с младенцем?
Жизнь, сволочь, издевается надо мной. Точно вам говорю, издевается. Окунает раз за разом в одно и то же. Только тогда, в двадцать, я была наивна и самоуверенна. А сейчас?
Всё-таки нахожу в себе силы подняться и так, пошатываясь, иду в свою комнату. Не хочу уже каши, ничего не хочу. Просто лягу сейчас, закрою глаза и посплю немножечко. А потом погуляю и окончательно со всем разберусь. Я же сильная, да? Я однажды уже выжила, одна с ребёнком на руках. И сейчас справлюсь.
Господи, страшно-то как.
Я тяну на себя дверь в свою комнату и замираю на пороге. Потому что… потому что в ней Сергей. Когда только пришёл? Неужели не услышала, как он в квартире оказался? Совсем я, похоже, с головой поссорилась.
Сергей стоит у окна, ко мне спиной, заложив руки в карманы. На нём тот самый свитер, что и в первый день нашего знакомства. Волосы не так тщательно уложены, немного растрепались, и я давлю в себе острое, словно нож, желание протянуть руку и прикоснуться к ним. Они же всё ещё такие же мягкие, да?
– Что… что ты тут делаешь? Как ты вообще в квартиру попал?
Сергей оборачивается ко мне резко, но не пытается приблизиться. Только смотрит, не отводя глаз, а они потерянные и больные. Он побрился, под глазами залегли тени, но это всё равно мой Серёжа, мой. Вот только…
