Перед тем, как полностью ослепнуть, он неукоснительно придерживался одной традиции: ясным вечером брал в руки тросточку, выходил на улицу и, заняв привычное место около куста сирени, подолгу смотрел на белый дом, спрятавшийся за деревьями. Вокруг могло твориться всё, что угодно – его это совершенно не волновало.
В абсолютном молчании он стоял, опираясь на трость, и наблюдал за закатом. Где витали в тот момент его мысли – никто не знал. Никто ни о чём и не спрашивал, понимая желание старого человека побыть наедине с собой.
Трёхэтажный белый дом заслонял гаснущее солнце, однако фокус заключался в том, что правое крыло второго этажа представляло собой одну большую комнату со сквозными окнами. Последние солнечные лучи, проникавшие в неё с запада, неизменно оказывались в ловушке, и тогда начинало казаться, будто в доме с наглухо заколоченными дверями кто-то зажёг свет.
Сумерки становились всё гуще, а окошки второго этажа продолжали гостеприимно светиться, создавая потрясающую иллюзию… Впрочем, несколько раз действительно случалось так, что сами собой зажигались фонари в заброшенном саду. Но объяснялось это явление просто: хотя дом давным-давно обесточили, фонарные столбы по-прежнему были частью линии электропередач. Время от времени она барахлила.
Могло пройти больше часа, прежде чем таинственные огни в окнах гасли, и на улице становилось свежо. Только тогда он брёл обратно, медленно взбирался на крылечко, открывал тяжёлую дверь и возвращался в реальность.
I.
Строго говоря, трёхэтажным дом не был.
Считалось, что старый особняк имел два этажа и милый мезонин, а ещё балкон и колонны с фасадной части. Последние ушли в небытие в печальных тридцатых годах, обернувшись смутным воспоминанием. Видимо, тогда же фасад окончательно отказался служить фасадом, и уловить первоначальную задумку архитектора стало сложнее.
Дом стоял на больших камнях, скрытых от чужих глаз, и одному богу было известно, сколько сил затратили строители на то, чтобы затащить их на холм. Теперь бы нам очень пригодился рассказ о том, когда и почему в окрестностях небезызвестного Горицкого девичьего монастыря1 на реке Шексне возникло белое видение, но – увы – его история хорошо просматривается лишь с конца XIX века. В ту пору особняк принадлежал представителям богатейшей купеческой династии Тюменевых, чьи связи с Кирилловским уездом Новгородской губернии были неочевидны.
