Глава 1. «Джимми, Джимми, иди, иди, иди»
Ночью ему приснился сон.
Не бог весть какое событие, но снов Даниэль не видел уже давно. Обычно он радовался, что очередной пустой день наконец-то заканчивался, с облегчением принимал красную, прочерченную поперечной полоской таблетку снотворного, падал в кровать и через пятнадцать минут проваливался в темноту – вязкую и черную, как ноябрьская жижа на дорогах. Вставал по будильнику смартфона, жизнерадостно голосящего петухом. Даниэль ненавидел злосчастную птицу. Он представлял, как наглый самодовольный петух сидит на заборе и дерет горло, важно растопырив пышный хвост и якобы приветствуя новый день.
Даниэль мог выбрать мелодию приятнее, но назойливые петушиные вопли все же не менял. Музыка ушла из него, и любой трек, даже синтезированный, вызывал головную боль. Петуху приходилось кукарекать долго, потому что выбираться из тяжелого забытья Даниэлю не хотелось. Незачем.
Но он все же вставал. Психотерапевт рекомендовал тщательно соблюдать режим и жить от точки до точки. Первая точка – сунуть ноги в тапки, следующая остановка – в ванной. И Даниэль поплелся умываться. А затем – часовая восстановительная гимнастика для вывихнутого плеча, завтрак, прогулка, препирательства с матерью, которая непременно хотела показать его самому лучшему психотерапевту, «светилу из светил», у которого даже бывшие суицидники обретают смысл жизни и начинают петь и танцевать.
«Как в индийском кино», – усмехнулся Даниэль.
Болливудские фильмы один за другим смотрела на ноутбуке молодая экзальтированная девица, соседка по бизнес-классу в самолете, когда Даниэль летел из Нью-Йорка в Лондон. Девушка плохо настроила наушники, и песни знойных красавиц и красавцев громыхали вовсю. Даниэль долго терпел, но все же попросил звук убрать. Девушка поджала губы, обиделась. Пришлось объяснить соседке, что вчера он играл двухчасовой концерт, а сейчас хочет побыть в тишине.
Девица радостно завизжала: «Так вы музыкант!» и поставила отрывок из любимого фильма. Даниэль вежливо посмотрел, похвалил, от другого клипа отказался, вставил в уши затычки и уснул.
Но вот сейчас вспомнил.
Он представил толпы бледных немочей с обрывками веревок на шеях, с перевязанными запястьями и подключичными катетерами. Одетые в нелепые больничные рубашки в мелкий цветочек, с завязками на спине, немочи размахивали стойками для капельниц и торопились к двери с табличкой «Психотерапевт-светило». От психиатра они выходили свеженькими и румяными. Бодро скакали под аккомпанемент танпура
