***
А ты когда-нибудь видел солнце?
А ты смотрел ему близко в глаза?..
Тебе не хотелось перестать быть "саксонцем"*
И сделать так, чтоб завершилась гроза?..
Мои пальцы стучат по клавиатуре,
И щиплются мысли, касаясь огня,
У меня поднимается температура,
Когда я долго не вижу тебя…
*Здесь «саксонец» в значении «захватчик». По данным Советской исторической энциклопедии, часть саксонцев сложилась из смешения переселенцев из Нижней Саксонии с франками, тюрингами и другими., захватившими в 11-13 вв. земли славян и ассимилировавшими местное славянское население. (прим. автора)
***
Алмазными камушками красилось небо,
И свет их блестящий был в тайну поведан
О мудрости мира, запрятанной в море,
О том, что есть счастье и, точно, нет горя.
Вершины хребтов, тянущихся в дали,
Там – сказки все, на ночь что нам рассказали,
Вершины мечтаний и детских фантазий,
Как волны, приплывшие к многообразию.
Многообразию судеб, многообразию мира,
Как солнца в рассвете поющая лира,
Как мысли в спокойной усладе собравшись,
Ванильными песнями птиц нашептавшись.
***
Боль вопит в душе моей,
И скребется страх когтями.
С каждым мигом все больней,
Ночь опутала сетями.
Пелена туманит взор,
Сердце рвется от ударов,
Мне не нужен ваш укор –
Не задуть во мне пожаров.
И ломает от разлуки –
Дозу требует душа,
Дозу ада, дозу муки,
Замки разума круша.
Дозу счастья, дозу плена…
И распустятся цветы,
Яд забьётся снова в венах.
Мой наркотик – это ты.
БОЛЬШОЕ БОЛДИНО
Солнце заходит в болдинском небе
И отражает лучами листву,
Гладкой водой в отзеркаленной неге
Подводит сентябрь к золотому костру.
Озябшая осень поднимает ресницы
И смотрит, как солнце теряется в склоне,
В этих местах эта осень – царица,
Она давно поселилась у Пушкина в доме.
Она читает здесь днями бессмертные строки,
А к вечеру ходит у пруда гулять.
Ей совсем не важны ни споры, ни склоки,
Этой осени нужно только рифму слагать…
***
В большую красную чайную кружку
Он наливал семилетний коньяк,
Вертел от тёмных очков тонкую дужку,
Пытаясь унять мыслей сквозняк.
Коньяк растекался в надорванном горле,
Разогревая все его глыбы внутри,
Тревожа всё то, что давно память стёрла,
Включая потушенные тогда фонари.
Он пил и всё думал, что все эти годы
Пытался бежать от себя самого,
Все реки морали – бесплодные воды,
Не смоют они… никогда… ничего.
Он верил, что время укроет рассудок
