В этом году Егору исполнилось тридцать восемь, и как многие представители своего поколения он уже успел пережить ранний кризис среднего возраста: развелся, завел любовницу, бросил ее и вновь озадачился вопросом жизненного предназначения. Целый год одевался по молодежной моде и вот уже месяц как понял, насколько жалко это выглядело на фоне его мятого лица и ранней седины. Знакомый врач Егора как-то сказал, что подобное поведение в целом нормально, но проявляется с разной степенью остроты в зависимости от типа личности. Иначе говоря, у интроверта показатели кризиса могут и не проявиться внешне, а в случае с экстравертными социальными установками Егора: узкие джинсы, бейсболка и яркая толстовка с принтом, изображающим, допустим, голову Бэтмена – дело нормальное. Сам Егор, конечно, подозревал, что эти стремления не особенно органичны для его лет, имея в виду и кризис среднего возраста, пускай даже и ранний, и набор экзистенциальных вопросов, с которыми, казалось, уже разобрался в молодости, и даже такую формулировку его знакомого врача, как «возвращение юношеского стремления», но… При том что он не страдал слабой сообразительностью, ничего из этого не могло повлиять на него хоть как-нибудь весомо, а настоящая ясность того, что необходимо поскорее из этого выбираться, пришла с осознанием факта самого наличия знакомого врача – это ли не признак солидного возраста? Впрочем, Егор готов был шутить как угодно, прежде чем признал настоящую причину принятия своего возраста и соответствующих ему социальных норм, как безысходности, – ей, как не странно, стали тексты песен рэпера Оксимирона. Вообще-то указателем стали не сами тексты как таковые, а скорее понимание того, о чем говорит (читает) этот самый рэпер, притом что замысловатость его текстов признавалась повсеместно. Егор даже где-то видел, как в одну из передач, посвященную современной музыке, пригласили полиглота Анатолия Вассермана для того чтобы он расшифровал некоторые предложения Оксимирона, озвученные ведущим. Егор выслушал известного эрудита и с изумлением обнаружил, что и без него прекрасно понял, о чем говорилось в текстах. Нет, Егор не считал себя книголюбом, просто читал десяток книг в год в рамках вечернего отдыха, а в связи с тем, что его знаний стало достаточно для определения информации, многими названной сложной, он, наконец, принял это как итог накопительного процесса. И хоть с Вассерманом ему вряд ли пришлось бы мериться эрудициями, но, очевидно, назрела необходимость собраться с духом и признать имеющуюся у него базу знаний, а вместе с тем свой вполне солидный возраст.
