Случилось это не в подземном царстве, не в морском государстве, а в густом лесу, в непроходимой чаще. На затерянной опушке есть приметная избушка, не на матушке-земле, а на высо-о-о-ком пне: корни землю разгребают, а окошки сказки бают. А на крыше той избушки, той бревенчатой старушки, Филин-дедушка сидит, во все стороны глядит. Живёт там баба Яга Костяная Нога да внучка её Веснянка. Ну, дак вот…
Миновал год, будто день за окошком мелькнул. Настала лютая зима. Сугробы укрыли лесные поляны так, что не пройти ни зверю, ни человеку. А Мороз Иванович так щиплет и терзает, что никто из своих нор не показывается. Сидит Веснянка на печке да слушает сказки старого Филина: страшные да мудрёные, весёлые да грустные. А то ещё, ветер в трубе завоет: его сказки, почитай что все до единой, страшные. Уж ежели вовсе взгрустнётся девчушке, кликнет она Домового – старичка хромого. То-то веселье пойдёт: и в прятки поиграют, и на петухе покатаются, и на балалайке добрый дедка сыграет:
Брыньди, брыньди, балалайка,
Под столом сидит Бабайка!
Я Бабайки не боюсь,
Я с Бабайкой подружусь!
Вот как-то вечером, Веснянка и говорит:
– Баб, а баб, а где моя мамынька? Кто мой батюшка родный? Где дом мой отчий?
Насупилась Яга, заёрзала, заворчала, что, мол, поздно уж, спать пора. А внучка не отстает: скажи да скажи.
– Ну, что ж, слушай, коли так. Всё одно: когда-то сказать бы пришлось. Мать твоя Варвара Краса Толстая Коса. Жила она в одной деревеньке у озера. Матушка её уж давно померла. Так отец Варварин женился в другой раз. Мачеха с собой своих сынов привела. А падчерицу так работой заморила, что ни спать, ни есть времени не было. И чем дальше, тем больше девушку не любила. А уж как её сыновья стали промеж себя ссориться: кому на Варварушке жениться, тут её терпению конец пришёл. «Вези», – говорит она мужу, – «Противную разлучницу в лес! Всех моих сыновей присушила и перессорила. Видеть её боле не желаю!» Погоревал старик-отец, поплакал, однако, ослушаться гневной бабы не решился – отвёз дочку в глухой лес. Всё одно: житья ей в родной хате не будет. Попрощались, поплакали и осталась Варвара одна. Пошла она, куда глаза глядят. Долго она плутала по лесной чащобе: собирала ягоды да корешки знакомые, шишки лущила да воду ключевую пила – тем и жила. Не трогали её звери, жалели. Спала горемычная на деревьях: так ей спокойней было. Раз, поутру, набрела она на мою избушку, обрадовалась. Вышла я на её зов, расспросила: кто она и что тут делает? Варварушка всё и рассказала. Пожалела я её, приветила: в дом пустила, напоила, накормила. Зима уж приближалась – куда ей одной в лесу?! Так и зажили. Варварушка мне и по дому помогала и по воду ходила. Вдвоём в лесу веселее. Как-то весной пошла она в лес за травами и как в воду канула. С тех пор ничего о ней не знаю… Искала, конечно: по лесу на метле летала, зверей да птиц расспрашивала, но никто Варварушки не видел. На костях гадала – молчат кости. Где моя голуба, не знаю. Была она мне заместо дочери, а, значит, ты мне внучкой приходишься.
