Холодный затяжной дождь стучал в оконные стекла и барабанил по карнизам. Тройные стеклопакеты и задернутые плотные портьеры почти полностью глушили звук; уловить его можно было, только внимательно прислушавшись, и тогда он напоминал быструю дробь, выбиваемую кончиками пальцев на крышке стола.
Стоял ненастный вечер, снаружи было холодно, темно и сыро. Тем уютнее было сидеть в мягком кресле недалеко от камина, где за толстым закаленным стеклом весело пылали, постреливая и разбрасывая снопы золотистых искр, березовые поленья. От камина по всей комнате распространялось ровное сухое тепло; из-за сильного ветра, по временам задувавшего в трубу, в гостиной слегка попахивало дымком. Когда очередной порыв пригибал пламя, заставляя его испуганно приседать, по стенам и зеркальному потолку беспорядочно метались оранжевые блики. Лера сидела на диване, забившись в уголок, подобрав под себя красивые ноги, и при таком освещении была дивно хороша. Впрочем, хороша она была при любом освещении и в любом настроении – даже когда злилась или плакала. Лере было тридцать два – прямо скажем, не девочка, – но Альберт Витальевич не спешил с ней расстаться, хотя кое-кто, особенно по пьяному делу, уже начал намекать, что любовницу пора бы сменить, подыскать себе другую, помоложе. Женщин, говорили эти умники, надо менять часто, как и машины: чуть закапризничала – избавляйся, пока дело не дошло до капитального ремонта.
Изредка, под плохое настроение или после очередной ссоры, Альберту Витальевичу начинало казаться, что советчики правы, однако позже, слегка успокоившись и поразмыслив, он неизменно приходил к выводу, что все эти советы продиктованы не чем иным, как самой обыкновенной завистью. Лера была настоящая красавица и в свои тридцать два выглядела как минимум на десять лет моложе. Вдобавок к этому она была умна, с ней можно было поговорить и даже посоветоваться, и советы ее всякий раз оказывались дельными. Она никогда ничего не требовала и даже не просила; словом, если Лера чем-то и отличалась от настоящей жены – такой, какой настоящая жена должна быть в идеале, – так это отсутствием штампа в паспорте. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в перспективе она надеется этот штамп заполучить, но как раз в этом ее желании Альберт Витальевич не видел ничего предосудительного: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Как сказал Козьма Прутков: «Девицы вообще подобны пешкам: каждая мечтает, но не каждой удается пройти в дамки». Короче говоря, мечтать не вредно; кроме того, если уж жениться во второй раз (а политику, как ни крути, жена необходима, не то оглянуться не успеешь, как тебя запишут в «голубые»), то Лера – это как раз то, что надо. Правда, Юрген в последнее время начал все чаще туманно намекать на какую-то угрозу, якобы исходящую именно от Леры. Его словам Альберт Витальевич привык доверять, но людям, в конце концов, свойственно ошибаться. И врать, кстати, им тоже свойственно. Мало ли, чего этот очкарик не поделил с Лерой!..
