Город, куда я приехал на стажировку, быстро меня разочаровал. Интересных зданий в нем почти не было. За несколько вечеров я обошел его улицы, и ни на какую мне не захотелось вернуться.
Один из новых приятелей позвал меня на вечеринку в небольшой клуб. От нечего делать я пошел с ним и его подругой.
– Там бывает любопытно! – весело сказала девушка.
– Любопытно – что? – спросил я.
– Увидишь, – загадочно улыбнулась она.
Зал был абсолютно голубым – все плоскости выкрашены в этот цвет. Он мог бы напоминать о небе, но создавалось ощущение, что находишься в обувной коробке. Внутри этого параллелепипеда мне не понравилось. Народу было довольно много, музыка играла дурацкая, и я уже подумывал уйти. Неожиданно какой-то ярко одетый тип заговорил со мной безо всяких церемоний:
– Если Слайтли здесь, то и Кэт скоро появится – эта парочка дня не может прожить друг без друга.
– Для меня это важно? – спросил я, разрешая себе не быть вежливым. – Вас не смущает, что я не знаю ни вас, ни тех, о ком вы сейчас говорите?
– Вы скучали, и я решил… Ну, неужели вы не знаете мистера Слайтли? –
Он показал на молодого человека, – хотите, я вас с ним познакомлю.
– Это местная достопримечательность?
– Местная – Кэт, а мистер Слайтли, как нетрудно догадаться…
– Большое спасибо. Всего хорошего, – сказал я таким тоном, чтобы у него отпало желание снова заговаривать со мной.
Я отошел к барной стойке, мой приятель был там. Мы выпили.
Я пробежался глазами по лицам, и хотя Слайтли, сидящий неподалеку, не показался мне ничем особенным – молодой англичанин, очень худощавый, с маленькой аккуратной головой, дорого одетый и надушенный – он оказался, чуть ли единственным экземпляром, за разглядыванием которого можно было скоротать здесь время.
– А вот и Кэт! – услышал я женский шепот, видимо, выпущенный в пространство непроизвольно, как чихание.
Все притихли, даже слышно было, как скрипнули ботинки Слайтли, когда он театрально поднялся и подошел к дверям.
Раздвинув длинные нитки стекляруса, в зал вошла молодая женщина. Она была невысокая, даже маленькая, с рыжей гривой, каждая прядка которой завивалась как небольшая пружинка, а вместе они образовывали вокруг лица рдяное облако. Кожа у нее была очень белая и вся – не только на лице, но и на шее, на груди, на руках – в коричнево-рыжих веснушках. Она смотрелась миниатюрной, а все линии ее тела были плавными и мягкими. Одета она была неброско – серые брюки и светлый топик на тонких бретельках, пара простых серебряных браслетов на руке. Кэт мне понравилась, я нашел, наконец, подходящий объект для наблюдения, и мое раздражение утихло.