Мелькают сосны, ели, дубы, осины. Вот уже несколько суток скачет отряд Гвардии Красных по сибирским степям да лесам, бить врагов советской власти – защитников Российской Империи.
Скот разбрелся по лугам, пастух в тени спокойно видит чудный сон. Но вдруг заслышал стук копыт, и сон исчез. Сотни коней тревожили землю своим галопом, неся на своих спинах торопливых всадников к его селу:
– Беда пришла! Черти окаянные! – закричал пастух, вмиг поднявшись с земли, кинувшись, бежать в свою деревню.
А тем временем Красная дивизия вошла в село и разбрелись «красны молодцы» по избам да дворам в принудительном порядке оброк с крестьян собирать, велели всю скотину да продовольствие на центральную площадь вывозить, чтоб в дороге бойцы за знамя красное были сыты и довольны, а кто приказа сего ослушаться посмеет, тому головы не сносить.
Вот уж площадь ломится от яств, скота да дичи. Все, что нажито было, крестьяне отдают – за жизнь собственную да жизнь детей своих откупаются.
Вон, погляди, Степан Дмитриевич обоз везет и скотину свою погоняет. Видит Степан Дмитриевич, на площади-то яблоку негде упасть, деревенские с красными перемешались, коровы – во всю голову мычат, овцы – блеют, петухи- кричат, куры -кудахчут, прям ярмарка продовольственная, выбирай, что душе угодно. Да только базар тот не для прибыли сельчан предназначен, а для их разорения и голоду. Вот подогнал Степан Дмитриевич свою телегу и поставил рядом с другими, такими же повозками, как у него:
– Вот что, – заявил он во всеуслышание, – отдаю я вам все, что есть у меня, – обратился он к красному командиру. – Дети мои, а у меня их шестеро, зиму голодать будут. Самому младшему и месяца нет, как же без молока он выживет? – разводя руками, спросил у старшины Степан Дмитриевич. – Вот, возьмите и обоз, и кур, и поросят, а буренку не отдам, не выжить нам без нее.
– Ах, ты, паскуда! Коровы для красной гвардии пожалел? Предатель! Все видели и слышали изменщика, который белым помочь решил, а нас продовольствия лишить.
Не успел Степан Дмитриевич и словам обмолвиться, как смертельная пуля настигла его. Народ от ужаса замер, а командир продолжал:
– И так будет с каждым, кто приказа ослушаться посмеет, – обвел он взором толпу. – А дети, мужика этого, с минуты этой – враги народа!
