Снегурка. Новая сказка 4

Часть Четвёртая

Букв снежинок хрупких крох,

шлёт мне видно Сказок Бог,

чтоб собрал я их в слова,

да расставил их туда,

где-б они, слепившись в рифмы,

ритм вскружив вокруг стиха,

подсказали бы Ивану,

где ж Орлица у царя.

Потому, как сам Стобед

на допросе дал ответ,

что мол стар он и забыл,

где Орлицу он закрыл.

Связку ж в тысячу ключей

от бесчисленных дверей

он Ивану передал,

подмигнув, чтоб сам искал,

А потом вообще свалился,

пред Иваном расстелился,

стал в припадках мнимых биться,

и царапать свите лица…

Ключ же главный от замка,

где томилась Жар-Орлица,

царь оставил у себя,

под рубахой в рёбра биться.

Ну, а в царстве и в столице –

эйфория! В солнцах лица!

Нет Стобеда! Песни пой!

Про Ивана – он герой!

Отступила темнота

от дворцового крыльца.

– Эй, на улицу, народ!

– Воля сладкий рот не рвёт!

В небесах на санках звонких

над дворцом Иван парит,

над столицею взмывая,

Солнцу яркому кричит:

«Солнце, света карусель,

наряжай-ка нынче ель.

Рождество и Новый год

нынче празднует народ!

Эх, тебя я прокачу!

В гости к Месяцу свезу!

И обоих вас на свадьбу

к Маше с Принцем приглашу!»

Отвечает, рассмеясь,

Солнце к Месяцу клонясь:

«Знаем, Ваня, всё про вас,

каждый день и каждый час,

сами с братцем мы и пишем

сей волшебной книги сказ».

Месяц шапочкой кивнул,

в подтвержденье подмигнул,

и, на свадьбы приглашенье,

парня в глаз лучом кольнул:

«Эй, Иван, ответь-ка нам,

что ты скажешь тем врагам,

что уж в той промёрзшей баньке

мстить мечтают по счетам?

Проведут тебя они.

Осторожен будь, смотри.

И на свадьбе предстоящей

расслабляться не спеши…»

Но Иван, рот до ушей,

вверх летит:

«Я всех сильней!

Не боюсь я никого,

потому как заодно все со мной –

народ, страна

и Снегурочка моя!»

А где-то свадьба, а где-то нет,

а где-то темень, а где-то свет,

а где-то праздник за стеной,

а вот в баньке затхлой вой.

Бывший царь бьёт раму лбом,

в фейерверк, что за окном,

на салюты подвывает

и шипит, в стекло икая:

«Ах, веселье, ах, печали,

чтоб вы все там за-икали,

чтоб вам всем за этот пир

не попасть в небесный мир.

Веник старенький и вялый,

Жбан под ручкой вечно ржавый,

вам торжественно клянусь,

я им всем устрою грусть…»

Тут боярин в баньку нырк,

да на лоб на царский зырк,

бородою закачал,

самозванцу зашептал:

«Что ты бьёшься лбом об стены?

Благородней будет вены

вскрыть в кадушке, иль принять

яд заморский…

Им плевать».

Запыхтел во тьме Стобед:

«Сам помру – не мало лет.