В памяти осталось только его архангельское имя, внешность уже давно забылась, как что-то ненужное. К тому же с тех давних времен в душе живет неистребимое чувство стыда и неловкости за себя самого. То, что это все произошло в начале 90-х годов, не оправдывает моей глупости. Да, это был 1992 год. Я только закончил институт и приехал в родной город, чтобы поразить мир, сделать его лучше и красивее. А если конкретно, то возглавить драматический кружок родной школы и получить статус внештатного корреспондента районной газетки, маленькой, но гордой. Так начиналась взрослая жизнь.
Городок мой совсем небольшой, но для туристов интересный. Правда, все его красоты можно осмотреть за несколько часов: церковь XVIII века, давно пустующий дворец помещика, владевшего этими местами, несколько старых домов на центральной площади, да гостиный двор. Можно добавить, конечно, патриархальную атмосферу, милую провинциальную размеренность, но ценителей этих достопримечательностей не так уж и много. Добавим сюда удаленность от крупных культурных центров и получим захолустье в самом классическом виде.
Он появился вдруг, в самом конце августа. Невысокий мужчина лет тридцати и шестилетняя девочка. Имела эта парочка «нездешний» вид: дорогая одежда, неспешный прогулочный шаг, неуверенность в маршруте – всё выдавало в них приезжих.
Уж не знаю, каким образом мой друг-художник Стёпка познакомился с Михаилом, но когда я зашел в мастерскую, они болтали совершенно по-дружески.
–– Знакомьтесь, – Стёпа был галантен и вежлив.
–– Михаил …..ий – сказал незнакомец и протянул руку. Фамилия заставила выпрямить спину и вглядеться внимательнее в лицо. Хм… Вроде похож.
Есть такие фамилии, которые известны всякому, кто учился в средней школе. Когда ты знакомишься с человеком, носящим такую фамилию, чувствуешь неловкость и ответственность. В России это может быть Пушкин, в Польше Мицкевич, во Франции Стендаль, в Англии Диккенс… Перечислять можно бесконечно. Итак, мы познакомились.
