Хорошо в начале сентября, солнышко еще греет, но уже нет изнуряющей жары. Листва на деревьях осторожно начинает желтеть. Разгоняется новый учебный год, все ребята при деле. Вышла во двор старушка Анна Спиридоновна, посидеть на скамеечке, последним тёплым денькам порадоваться. Давно она тут живёт, все её знают. Слышали у неё орден есть, за отличный труд. Его она раньше получила, а сейчас она давно на пенсии. Хороший Анна Спиридоновна человек, но некоторые соседи её недолюбливают. Говорят, что язык у неё острый. Если заметит какую несправедливость, то не промолчит. Скажет всё как есть, а слово ведь больнее кулака бьет. После кулака синяк остается, все видят, ну и что с того. Пройдет синяк и забудется, а справедливое слово прямо в сердце бьёт. Не видит никто, а внутри болит всё и нет в аптеках лекарств от такой болячки. Вот и обижаются на Анну Спиридоновну почем зря те, кому досталось от неё. Саша с Машей так же на бабульку эту теперь дуются.
Сидела Анна Спиридоновна на скамеечке, косточки свои под сентябрьским солнышком грела. У соседнего подъезда тоже лавочка есть. Вышел Саша на улицу, а во дворе нет ребят. Он и уселся, не возвращаться же домой, раз уже вышел. Из другого подъезда Маша выскочила, и ей играть не с кем. Заметила Сашу, да уселась рядом. Хоть поговорить можно. Завязался у них разговор. “Смотри, – говорит Саша, – Витёк из 146-й на музыку пошёл. Рассказывал, что какой-то ля минор победить не может. Я бы этот ля минор знаешь как?” – и Саша принялся воображаемой скрипкой лупить по воображаемой стене, а затем пинать воображаемые щепки.
